На краю миров - страница 5

Одем хмуро взглянул на Кантора.

— Конечно был. Между Даргой и Сентарой. Я рад, что ты внимательно слушаешь. Я не смог подловить тебя.

Старик вытер ладони о тонкие брюки.

— Но мы говорим о власти. Без контроля правой руки Примена, гильдия обладает мощью за гранью разумного. Если бы она захватила власть, то забрала бы ее у кого-то. У кого?

Одем приподнял бровь.

— Это ли совпадение, что уже много-много лет старый волшебник не был замечен за колдовством? Кое-кто поговаривает, что Чомонтин умирает.

Это было в последний раз, когда Одем открыто говорил о гильдии. За последние несколько лет и Ахма, и Одем отказывались говорить о гильдии или пропавшем волшебнике. Насколько Кантору было известно, добрый и простой Чомонтин оставался недостижимым. Исходя из тревожно сведенных бровей наставников он понимал, что гильдия стала вызывать еще большую обеспокоенность. Когда он задавал вопросы об этом теперь, Ахма предупреждала его, что лучше не говорить о тех, кто способен навредить.

Так и стоял он, готовый подслушивать, чтобы по крупицам собрать информацию. Одем указал на модель, парящую над столом.

— Ахма, ты ведь видишь, что Ричра и Дерсон слишком сближаются, не так ли?

Ахма кивнула.

Кантор увлеченно смотрел на то, как две ложки потеряли свои позиции, скользнули вбок и рухнули вместе. Они упали, сбив солонку на своем пути. Перед тем, как три плоскости стабилизировались, древесная щепка, представляющая Алиуса, начала вращаться. Медленно, затем с большей скоростью, плоскость наклонилась в одну сторону, а затем в противоположную.

Ахма ахнула.

— Это худшее, что я когда-либо видела, Одем. Мы можем изменить курс Ричры и Дерсона?

— Возможно, — Одем позволил своим моделям плоскостей упасть. Предметы с грохотом свалились на стол.

Кантор шагнул в комнату.

— Мне разрешат помочь?

Одем резко обернулся, подошел и хлопнул Кантора по спине.

— Вот ты где. Сегодня. Как только ты положишь голову на подушку сегодня ночью, сразу же станешь официально посвященным.

— И тогда мне можно будет помочь, так?

Одем потрепал Кантора по голове. Хотя Кантор и попытался уклониться, Одем схватил его за голову и продолжил трепать.

— Ахма! Убери от меня этого грубияна.

Пожилая леди захихикала и подмигнула, заставив Одема освободить Кантора. Старик отходил назад, пока не застрял в дверном проеме позади него. Он одарил Ахму обвинительным взглядом. Кантор скользнул мимо и прислонился боком к столу. Ахма подняла одну из вилок и ткнула в его сторону.

— Отойди. Никаких манер! Тебя, что ли, в деревне вырастили?

Кантор выпрямился и бросил дерзкую усмешку Ахме и Одему, который кстати, все еще стоял в проходе.

— Спасибо, Ахма. — Поклонившись Кантор преподнес рыбу пожилой леди, которая приходилась ему как бабушкой, так и наставником. — Наш ужин.

— И единственная причина, по которой я помогла тебе сбежать от этого старого подлеца. Не хотела, чтобы ты выронил нашу еду. — Она кивнула Одему, и тот отошел от двери.

Одем дергался, словно отряхиваясь от силы, которая связала его тело. Ни словом, ни выражением он не показывал никакого раздражения на шутку Ахмы. Он опустился на деревянный стул и потрогал посуду, которую использовал в качестве модели для проблем, которые он наблюдал.

Котята проскользнули через дверь и стали тереться у ног Ахмы. Она прогнала их, а затем тем же пренебрежительным тоном приказала Кантору искупаться.

— Ты пахнешь рыбой, потом и речным илом. Я не позволю тебе сидеть пропахшим за моим столом. Особенно сегодня.

Кантор отвесил еще один причудливый поклон и выбежал наружу.

Ахма последовала за ним и остановилась в прихожей.

— Безмозглый мальчишка, вернись за чистой одеждой!

Кантор остановился, затем побежал назад в хижину. Он поцеловал Ахму в щеку, когда проходил мимо нее, а затем снова, когда ушел с пачкой чистой одежды под мышкой.

— Мыло!

Он вернулся и схватил кусок мыла у входной двери, где стояло ведро, приготовленное для мытья рук. Он подмигнул Ахме и выполнил акробатическое колесо используя руку, в которой не держал мыло и одежду.

Она усмехнулась.

— Он никогда не повзрослеет.

Кантор покрутился на месте, чтобы изящно поклониться Ахме.