На краю неба - страница 16

— Кроличья лапка?

— Или заячья…

— Что мне с ней делать?

— Не знаю, — пожала плечами, — прицепи на телефон.

— Катя, — рассмеялся он, — дикость какая.

— Вообще дикость, Крапивин. Но нельзя отказываться от такого знака внимания, ты же понимаешь.

— Нельзя.

— Я же с душой выбирала.

— Даже не сомневаюсь.

— Ее везде с собой надо носить, тогда она принесет удачу.

— Можно я буду этот подарочек из кармана в карман перекладывать?

— Нет, прицепи на телефон. Тогда точно всегда с тобой будет.

— Кроличью лапку. На «Верту».

Катя снова улыбнулась, но в этой улыбке не было привычной иронии, а мелькнула легкая задумчивость.

— Давай я сама. — Взяла со стола телефон, собираясь прицепить на него брелок. — И не смей снимать, а то у нас снова война начнется. И не смотри на меня так, я все равно не буду с тобой разговаривать.

— А что ты сейчас делаешь?

— Ужинаю с тобой. А за ужином принято болтать о всякой доброй ерунде.

— Нет, Катюша, если сегодня мы поговорим с тобой о всякой доброй ерунде, то завтра на каком-нибудь другом ужине ты вместо жареного осьминога съешь меня.

— Кстати, мне что-то не очень этот осьминог.

— Я настаиваю. — Он настаивал таким мягким взглядом, что у Кати под ложечкой засосало, как от голода.

— Она приезжала к тебе? — наконец решилась спросить прямо обо всем, что ее волновало.

— Кто она? Вокруг меня масса женщин, с которыми я так или иначе контактирую или сотрудничаю. Они приезжают и уезжают, приходят и уходят.

— Агата.

— Мы виделись по работе.

— И только? — переспросила Катя с недоверием.

— Ты с ней спал?

— С ней — нет. А почему тебя так волнуют мои связи? Мы же с тобой просто переспали, у нас было и было. Ты же так мне сказала тем утром. Или я что-то путаю?

— Ох, не провоцируй меня, Дима, — устало откликнулась она и отложила вилку.

— Я не провоцирую, а уточняю.

Крапивину удалось задеть ее за живое, и Катя немного разозлилась:

— А что я должна была тебе сказать? Дима, брось ее?

— Когда не знаешь, что сказать, лучше молчать. Тем более я в подобных подсказках не нуждаюсь.

— А что ты сказал Агате?

— Сказал, чтобы она возвращалась обратно, у нее в России много дел.

— И как она это восприняла?

— Спокойно.

— И все? Даже не попыталась тебя придушить или отравить со злости?

Дима рассмеялся:

— Не попыталась.

— По-видимому, она просто надеется, что ты вернешься, что сейчас у тебя просто временное помутнение рассудка. Небольшое помешательство.

Крапивина позабавили ее слова. Катя даже не представляла, как она права про помутнение рассудка и помешательство.

— Она подстилка, Дима. Дешевка. Она все будет терпеть, лишь бы не потерять твое покровительство.

— Катрин, ты очень нежная и красивая, тебе не идет такая грубость.

— Тебя задевает, что я так ее назвала? — пропустила мимо ушей его комплимент.

— Я тебя сюда пригласил не для того, чтобы свою бывшую обсуждать. Мы давно расстались. Еще до того, как я уехал из России.

— Правда?

— Чистая.

— Я не знала.

— Тебя так расстроило, что Агата виделась со мной? Если так скучала, почему не сказала? Я бы купил билеты, встретил тебя… прилетела бы ко мне в гости… Но ты два месяца убеждала меня, что я тебе не так уж и нужен.

— Я по тебе всегда скучаю, Крапивин. Даже когда готова обматерить по телефону. Я не хочу это есть, закажи мне что-нибудь другое. Вкусное. Ты здесь часто бываешь и все знаешь.

— Что ты хочешь?

— Тебя, Дима. Жареного на гриле. С хрустящей корочкой. В каком-нибудь медово-апельсиновом соусе.

— Хорошо, гриль так гриль, — коротко согласился он и открыл меню. Пробегая глазами по странице чему-то вдруг улыбнулся, будто там между строк было что-то для него написано.

Ему всегда нравилась импульсивность Кати, ее искренность в проявлении чувств. Именно к этому тянулся, наверное, оттого что сам не всегда мог себе позволить такую эмоциональную открытость. Приходилось принимать решения, в которых эмоции неуместны. Порой эти решения и вовсе противоречили внутренним ощущениям. А Катька, да, сейчас готова выматерить, через пять минут снова будет обожать. Такую он ее понимал лучше, чем когда она надевала маску хладнокровия. Раздражало, потому что знал: это все напускное, и внутри у нее бурлит. Бесило, если начинала говорить не то, что на самом деле думала, при этом искренне веря, что он на это купился.