На круги своя - страница 16

— И ему бы, и сыну хватило, — наконец, глухо произнес Орлов. Эту тему не любил, но приходилось мириться. Союз — далеко, а они — здесь. Кому, как не им, присматривать за тем, что происходило на этом конце их куска вселенной. — У скайлов свои проблемы, им не до притязаний стархов, а кроме них, да демонов, остановить Индарса некому. Кстати, — с равнодушной отстраненностью проследил взглядом, как развернув кресло боком, Шторм закинул ногу на ногу, — у Аршана есть подвижки?

Полковник вопросу не удивился. Так всегда бывало. Вроде генерал спускался к нему за передышкой — за решением проблем Шторм сам поднимался наверх, но получалось как всегда: либо о женщинах, либо, что происходило значительно чаще, о работе.

— Хранители думают, — качнул он головой. Потом добавил: — Или чего-то ждут.

— Или чего-то ждут, — повторил Орлов. Не машинально, высказывая свою точку зрения. — Если мы правы в своих оценках и появление домонов — результат происходящих в последнее время процессов, то именно ждут. — Подумал — говорить, если и так очевидно, все-таки произнес: — Дерьмовая ситуация. С какой из сторон не посмотри.

Шторм, откликаясь на сказанное генералом, сначала улыбнулся, потом расхохотался. Как при этом умудрялся удерживать кружку, оставалось только догадываться.

Орлов с реакцией на выходку бывшего подчиненного, а ныне друга, не спешил. Чувство юмора у полковника было своеобразным, как и методы работы. Правда, на этот раз кое-какие предположения наличествовали, оставалось лишь дождаться подтверждений.

Шторм успокаиваться не торопился. Вроде начнет затихать, но достаточно оказывалось посмотреть на Орлова, как смех становился только задорнее.

— Уверен, что их стоило предупредить? — спросил генерал тихо. Не единственное, что могло заставить Шторма остановиться, но вполне действенное.

С выбором средства не ошибся. В глазах еще блестели выступившие слезы, но ответил полковник уже более-менее спокойно, правильно поняв суть вопроса.

— Я Харитэ не завидую. Если Наталья сама не справится, экипаж поможет, а уж с усилением в виде Тимки и Таласки, полный бедлам гарантируется.

Едва заметной улыбкой генерал дал понять, что с мнением Шторма согласен, но она мелькнула и пропала, растворившись в нескрываемом беспокойстве.

— Вот этого я и побаиваюсь. Столько всего произошло за последнее время. Ей досталось…

Закончить Орлову Шторм не дал. Поставив кружку на стол, резко поднялся, подошел вплотную, заставив снова остановиться у стола.

— Не веришь ей, поверь Рауле. Жрец не стал бы менять свою жизнь на ее, не соотнеся ценности обоих. Или уже успел забыть, что он тогда сказал?! — Тон был жестким, бескомпромиссным. Не говорил — бил наотмашь.

Орлов качнулся, словно тот действительно ударил, отступил на шаг — полковник эмоции в узде держать даже не пытался, залпом допил коньяк, поморщившись, залил остатками уже почти остывшего кофе.

— Помню! — Прозвучало с хрипотцой. Он не просто помнил — едва ли не каждый день повторял те слова, сказанные вот в этом самом кабинете.

Рауле пришел сам. О том, что затеяли полковник с Искандером, Орлов в тот момент еще не знал, потому и о причине догадался значительно позже. Но тогда и смысла хватило.

Внутрь бывший жрец богини Судьбы не прошел, остановился у самой двери. Дистанцию держал всегда, мало кого подпуская к себе близко, но на этот раз действовал более демонстративно.

Заговорил он тоже сам, не дожидаясь наводящих вопросов.

— Господин полковник, — находящегося там же Орлова он словно игнорировал, — я сбросил вам код доступа к своему хранилищу. Когда я уйду, передайте все, что там находится, моему побратиму.

— Когда уйдешь? — возможно, впервые в своей жизни, Шторм не понял сказанного, с недоумением глядя на Камилла.

Тот ответил так же спокойно, как говорил и до этого. Вот только то, о чем он говорил…

— Моя богиня требует жертвы. Выбор невелик: либо я, либо… — он замялся, только теперь посмотрев на генерала, — либо Таши.

Орлов тогда непроизвольно вздрогнул, уже собирался высказаться, но Рауле продолжил:

— Моя жизнь ничто по сравнению с ее. То, что Таши предстоит сделать, настолько безмерно велико, что сама возможность умереть за нее станет для меня искуплением за все совершенные когда-то ошибки.