На Крыльях Надежды: Поэзия - страница 2

Так шли дни, и все было спокойно, год прошел – и не было забот, рисовал он, право, недостойно, и другим делам пришел черед. Страшный враг, учитель физкультуры, в страшном гневе сразу на весь класс от своей широкой от натуры трояков наставил всем за раз. Он не знал, учитель этот строгий, про его закопанный талант, он художник вовсе не убогий – он оценок был себе гарант. Одноклассник каждый прослезился, ведь Спаситель сделал ему честь, неизвестно, как он то добился, – цифру «три» исправил он на «шесть». Это было лучше, чем «отлично», много лучше всяких «хорошо», было то кошерно и готично – и счастливым он из школы шел.

Ну а завтра… завтра наступило, и распят он был пред классом всем – по рукам учитель его била, то болезный, право ж, был размен. И тогда впервые осознал он, что же значит людям помогать, помощь стала подлинным кошмаром, и врагов он начал наживать. Страшный враг, учитель физкультуры – он не ведал, право, что творил, от своей спортивной от натуры друга он Спасителя побил. Низачто, а, может, и за что-то, но он сам не знал даже, за что, у него такая ведь работа – он спортсменов делает зато. Не остался друг в долгу нисколько, справедливость он восстановил, и уроков после крайне бойко стул ему седельный подпилил. Бедный враг, учитель физкультуры, он не понял даже, на что сел, от своей ранимой от натуры даже было чуть не заревел.

Но недолго классу был потехой, общий смех рукой остановил, этот стал жизни важной вехой, что ему Спаситель подарил. Стал тот день подобием допроса, стал тот день подобием суда, и совсем как будто бы без спроса повела Спасителя звезда.

Дева Маша – или же Мария – местной школы местная звезда, на него как будто бы на Вия показала пальчиком тогда.

«Это он, – она сказала, – сделал, это он один у нас такой, где-то спертым раньше белым мелом стих писал под школьной он доской. Это он назвал меня глупышкой, когда я стереть хотела то, и толстенной русского он книжкой в меня кинул просто ни за что. Это он углем писать придумал, это он измазал две доски, когда был однажды день угрюмым со своей он с легонькой руки. Это он на праздник спер все розы, заменив картинкой их своей, – и, объевшись будто бы глюкозой, говорил, картинка что живей. Это он зажечь пытался елку в нашем классе прямо в новый год, говоря, что мало в елке толку, но не каждый тут его поймет. Это он ту крысу на веревке положил пред входом в новый класс со словами, полными издевки: «В крысы год встречает она вас». Это он сказал, что я смешная и себя не знала никогда – но одна я умная такая, он невежей будет же всегда».

Ее видеть, право, надо было, ее слышать, Маши эту речь, так глазами всем она светила – что, казалось, может и поджечь. Умный враг, учитель физкультуры, доверял той девочке всегда, от своей доверчивой натуры он не знал всей правды никогда. И Спаситель был распят повторно, перед классом был по попе бит, было то противно и позорно, но судьба Спасителя хранит. Его друг тогда пред классом вышел, на себя вину свою принял, и в тот день, пожалуй, каждый слышал, как он Машу в фальши обвинял. Обвинил учителя он злого, что тот верит клеветным словам, и сказал, что, право ж, то не ново, что никто не судит по делам. Грустный враг, учитель физкультуры, он не знал, что даже и сказать, от своей смущенной от натуры он забыл другого наказать. Он просил в тот день у них прощенья, перед классом всем то попросил, и с святого их «благословенья» даже сам площадку всю помыл.

С того дня Спаситель стал героем и святым он мучеником стал, но, друзья, от вас сие не скроем – лет за десять сан его достал. Разве в сане, право, люди дело, разве нужен он, чтобы спасать? Назовем Спасителем мы смело лишь того, на сан кто смог нассать. Только тот, отбросил кто медали, только тот, кто начал помогать низачто, за что-бы-им-не-дали, только тот не будет почивать. Не уснет он от хвалебных песен, и его ты не боготвори, целый мир подобным будет тесен, ведь огонь живет у них в крови.

Наш Спаситель вырос вскоре тоже и прошел в последний даже класс, быть героем долго ведь негоже, быть героем стоит лишь на час. Было много разных столкновений, было много страннейших забот… в институт, вперед, без сожалений, наш Спаситель скоро уж пойдет. Он познал, что может сделать слово, понял он, что слово словно меч. Может, что сражение не ново – словом будет головы он сечь.