На крыльях - страница 9
Сын был постарше, для него жизнь в фургоне была нелегким опытом. В его памяти осталось только то, что тогда больше идти было некуда.
Настоящим испытанием – пожалуй, даже одним из самых сложных моментов в моей жизни вообще – стало время, когда в машине сломался обогреватель. Тогда я твердо решила, что повторения такой ситуации в моей жизни не будет.
Мама, желая мне помочь, присылала мне кассеты с записями, которые должны были оказывать влияние на подсознание; они были посвящены самым разным темам – от улучшения памяти до повышения самооценки. Я слушала их все время и ставила их детям. Они в самом деле помогли мне с самооценкой, они действительно изменили мою жизнь!
В конце концов я нашла место, где смогла поселиться, в районе Каньон-роуд в городе Айдахо-Фолс. Это был врытый в землю фургон, перестроенный под жилое помещение. Мне удалось выйти из пассивного состояния. Я забрала наши вещи со склада, где они пролежали некоторое время, и мы наконец переехали.
Примерно тогда же до меня дошла новость о том, что правительство приняло решение о расширении штата сотрудников энергетического ведомства и предпочтение будет отдано женщинам…
Я составила для себя четкий план: я стану охранником в атомном центре Национальной атомной лаборатории близ города Арко в штате Айдахо. Я хорошо понимала, что до работы придется добираться на автобусе, и это будет долго и далеко, но зарплата и социальная поддержка, которые обещала эта работа, того стоили. Я смогу не только содержать семью, но и заняться своим новым увлечением – рисованием. Потом как только я получу от государства допуск по категории Q[3], то смогу поехать куда угодно. Даже в Монтану.
Занятия живописью пришли в мою жизнь, когда мне было 27 лет. Оказалось, что я могу нарисовать любой портрет – мне удавалось уловить лучи света, падающие на лицо, и передать его отражение в глазах человека. Живопись захватывала меня все больше и больше. Я никогда не училась рисовать, а начала с того, что взяла в руки кисть и стала пробовать. Думаю, если бы я даже и пошла учиться, мои учителя падали бы в обморок от моего подхода – я смешивала акварель с маслом, рисовала пальцами, короче говоря, нарушала все известные каноны живописи.
Мне всегда казалось, что Бренди, мой последний ребенок, нуждалась в опеке больше, чем другие. В возрасте двух лет у нее развилось косоглазие. Время от времени мы занимались этой проблемой, но по мере того, как она росла, ей все труднее было фокусировать взгляд, да и зрение ухудшалось. Ей уже приходилось носить очки с мощными линзами, какое-то время ее глаз был закрыт повязкой. В конце концов, обратившись к специалисту, мы узнали, что ей грозит слепота.
Доктор Бокс согласился провести инновационную операцию, чтобы спасти Бренди зрение. Он отнесся к ней с таким сочувствием, что даже предложил мне оплатить операцию в рассрочку. Оплату нужно было внести в больнице, но там ко мне отнеслись гораздо более формально. Передо мной была новая проблема, особенно в свете того, что некоторое время назад я лишилась своей медицинской страховки, превысив ее лимит на 50 долларов.
Денег у меня почти не было, помощи ждать было неоткуда. Я пошла в наш местный мормонский храм и обратилась к епископу с просьбой исцелить Бренди. Исцеление наложением рук у мормонов практикуется священнослужителями.
Я задала епископу вопрос: «Вы сможете исцелить глаза моей дочери?» Он ответил: «Нет, мы больше не занимаемся целительством». Я сказала: «Но вы же относитесь к священству. Возложите руки ей на голову и исцелите ее». Он повторил: «Извините, мы таким больше не занимаемся». «Моей веры хватит на нас обоих. Просто коснитесь ее, и ей станет лучше», – сказала я. «Ничем не могу помочь», – произнес он и попросил меня уйти.
Я была в отчаянии: понятно было, что этому человеку недостает веры и он стал епископом не по призванию, а из социальных соображений.
Я и сама сомневалась тогда. С одной стороны, я твердо знала, что Бог способен исцелять. С другой стороны, учение говорило о том, что исцелениями занимаются священнослужители. И все же я чувствовала одно: Бог связан со всеми, поэтому я не могла понять, как так может быть, что исцелять могут только священники.