На крыльях победы - страница 21

Я на земле, но опасность еще не миновала: штурмовик в воздухе и меня не видит. При посадке летчик всегда смотрит вперед, влево, а что делается с правой стороны — вне поля его зрения. Я поступаю точно так же и не оглядываюсь назад, потому что в этом случае обязательно собьешься с направления и уклонишься влево. При таком положении тяжелый бронированный «Ил-2» догонит меня и раздавит.

Проносится посадочное «Т», мелькают стоянки самолетов. Я с тревогой прислушиваюсь. Готов к любой неожиданности. Может, у моей машины повреждено шасси? Или колеса?.. И вдруг вижу, что через посадочную площадку бежит человек «Задавлю», — мелькает мысль. Я выхватываю ракетницу и стреляю по бегущему, чтобы остановить его, предупредить об опасности. Человек падает на землю в тот момент, когда плоскость проносится над ним. Над аэродромом появляется еще несколько самолетов. Они готовятся к посадке, но им может помешать моя машина, которая совсем уже медленно ползет по посадочной полосе.

Пока еще есть инерция, разворачиваю самолет вправо, нарушаю все правила и ухожу на свою стоянку. В это время «Ил-2», догнав меня, идет со мной плоскость в плоскость. Но вот и моя стоянка. Машина замирает на ней, а «горбатый» идет дальше. Пот крупными каплями бежит по моему лицу. Опасность миновала.

В изнеможении сижу в кабине и не двигаюсь. Со всех сторон бегут люди. Ревя сиреной, их обгоняет санитарная машина. Чтобы успокоить товарищей, я торопливо расстегиваю ремни и выскакиваю на плоскость, но тут же острая боль пронизывает правую ногу, и я падаю. «Неужели перебита нога и все кончено?» С трудом сажусь на плоскости рядом с пробоиной. Только сейчас вижу, что правого бака вообще нет в самолете, он выбит вражеским снарядом. А я на него переключал мотор!

У самолета визжит тормозами санитарная машина. С ее подножки спрыгивает командир полка и спрашивает у меня.

— На чем вы прилетели? На этом решете?

Самолет действительно был как решето — весь зиял пробоинами от мотора до хвоста. Командир подошел ближе и заботливо спросил:

— Сам-то как?

— Да вот что-то нога… — как можно спокойнее сказал я.

Тут меня подхватили крепкие руки подбежавших товарищей и понесли к машине. Через минуту с меня сняли сапоги, а в ноге обнаружили осколок, засевший ниже щиколотки. Молодая медсестра Маша сказала:

— Сейчас мы его удалим!

На ее лице появилось подчеркнутое выражение cocpeдоточенности и озабоченности, как это всегда бывает у молодых специалистов. В этот момент ко мне подошел Армашов. Я сказал ему:

— Товарищ командир, там очень жарко. Помочь бы надо нашим.

— Уже послана помощь, — ответил он и стал наблюдать за Машей, которая все еще возилась с осколком,

Лицо ее покраснело и покрылось бисеринками пота. С каждой минутой Маша чувствовала себя все более беспомощной. Ее пинцет не мог справиться с глубоко засевшим осколком и все время срывался. Механики, летчики — все молча наблюдали за ней. Вдруг Армашов сказал одному из техников:

— Руднев, плоскогубцы!

Я никак не думал, что эти слова могут иметь отношение ко мне. Однако через несколько секунд «батя» присел около меня с плоскогубцами и, захватив осколок, резким движением выдернул его из ноги. Боль была такая стремительная, что я и вскрикнуть не успел. А «батя» с видом заправского хирурга сказал ошеломленной Маше:

— Сделайте перевязку!

Затем взялись за мою руку. Сняв с меня рубаху, Маша осмотрела рану и коротко сказала:

— И здесь плохо. — И, наскоро перевязав, приказала: — В машину!

Поддерживаемый товарищами, я забрался на сиденье и услышал, как Маша говорила командиру:

— Ранение мягких тканей.

Меня доставили в лазарет полка, где зашили рану на руке и перебинтовали ногу. Врач предупредил, что нога будет болеть долго, хотя кость задета немного. Утешение слабое! Мне же хотелось летать, сражаться, громить врага. Несмотря на попытки врача уложить меня в постель, я настоял на своем и вернулся на аэродром, чтобы узнать, как закончился бой, скоро ли отремонтируют мой самолет.

Всю дорогу я думал о наших пятерых летчиках, которые сражались против двенадцати фашистских асов. Чем закончилась эта неравная схватка? Неужели подбит кто-нибудь еще, кроме меня? В машине я ехал рядом с Машей — она возвращалась на свое дежурство на аэродроме. Медсестра о чем-то расспрашивала меня, но я отвечал рассеянно. У аэродрома я распрощался с Машей: