На ладони ангела - страница 48

Я был единственным, кто мог установить истинную причину такого показного бесстрашия Гвидо, но я был также последним, кто мог бы использовать это знание, чтобы отговорить его от этой затеи. Наше расставание было ускорено конспиративностью, которой было необходимо окружить его отъезд. В кассе на вокзале он достаточно громко, чтобы его могли услышать все присутствующие, включая персонал, попросил билет на Болонью. После чего, решив тайком сесть в поезд на Спилимберг, на север страны, он увел меня за маленькое привокзальное помещение. Мы стояли в ожидании в этом непонятном месте, посреди обломков кирпичей, штукатурки и грязных бумаг, которые служили декорацией нашей сцены прощания. Хватило бы мне тогда времени, чтобы удержать его? Неожиданно он запел своим чистым высоким голосом песню, которую дон Карло исполнял дуэтом с Позой в монастыре Сан Джусто.

Я на мгновение смутился: и Бог, и оперная музыка, и скверные стихи либретто казались мне не лучшим средством для прощания с дорогим мне существом. Но не ответить на его страстный призыв? Тем более что роль маркиза подходила для моего баритона.

— пробормотал я к собственному удивлению. И затем продолжил в унисон, уже не сдерживая свой голос:

Мы спели всю арию, с заверениями в дружбе, обещанием сражаться с захватчиком, презрением к своей земной доле и тому подобными клятвами, под каждой из которых мы могли бы присягнуть, не кривя душой, но за которыми стояло нечто гораздо более значимое для будущего двух доморощенных певцов.

Наше музыкальное выступление закончилось так же неожиданно, как началось. Поезд на Спилимберг, за которым Гвидо следил краем глаза, заскользил, сотрясаясь, по рельсам. Брат побежал за ним, обогнув здание вокзала, зацепился за балласт и запрыгнул в хвостовой вагон, так и оставшись никем незамеченный. Так Верди предоставил элегантное риторическое решение одного из самых деликатных вопросов, какие только могут возникнуть между двумя братьями.

Риторика преследовала Гвидо с момента его отъезда из Касарсы. Осталось ли ей место в его посмертной судьбе? Какая разница, если я готов рассказать об этих девяти месяцах партизанской войны всю правду, какой бы мучительной она ни была. Он поступил в отряд Озоппо под именем Эрмес, которое, как ты помнишь, носил его друг Парини, пропавший без вести в русских степях. Его бригадой командовал Болла, он был монархистом. Бригада! Слишком громко сказано для двенадцати-пятнадцати человек, которые, чтобы ввести врага в заблуждение, имитировали с помощью непрерывных передвижений и изнурительных горных переходов, будто их в десять раз больше.

В сентябре мама съездила к нему. Боевой дух и железное здоровье. Сплоченные и организованные партизанские отряды доставляли массу неприятностей немцам. У меня сохранилось его письмо, датированное октябрем, в котором он от имени Амалии в условных кодовых выражениях рассказывает про свою жизнь: в преддверии надвигающихся снегопадов, а также для активных занятий спортом, он просил как можно скорее выслать ему лыжное снаряжение, перчатки, горные ботинки, всякие носки и свитера, и в придачу шерстяной шлем и солнечные очки.

Фельдмаршал Кессерлинг, командующий немецкими войсками, эсэсовскими отрядами и бригадой, состоявшей из завербованных советских военнопленных, развернул в ноябре масштабное наступление. Как-то раз Гвидо и один из его друзей, Джино, целую ночь сдерживали атаки целого корпуса. Бригада имени Озоппо, в которой придерживались умеренных политических взглядов (большинство ее бойцов состояло в партии Действия, в которую вступил и Гвидо), сражалась в двадцати километрах к северу от Удине. Отряд имени Гарибальди, сформированный из коммунистов, занимал соседние с ними позиции. Оба отряда, измотанные превосходящим их в силе и технике противником, подписали пакт и объединились под единым командованием в дивизию Гарибальди-Озоппо.