На луче света - страница 7

Она резко развернулась ко мне лицом, как щенок, ждущий угощения.

— Во-первых, вы можете беседовать с ним только по часу в день. Несмотря на ваше отношение к проту, он здесь не для того, чтобы помогать вам писать книгу.

— Она кивнула.

— И, во-вторых, вам нужно его согласие. Если он не заинтересован сотрудничать с вами, это конец.

— Я согласна. Но если ему не понравится моя идея, я ведь всё равно смогу навещать его?

— По установленным для посещений часам, на стандартных условиях.

Она, конечно же, знала, что наши правила вполне либеральны и она могла общаться с ним почти каждый вечер и по выходным (поскольку журналисты и любознательные искатели отсеивались, появление у него других посетителей было маловероятно).

— Договорились! — Она вскочила и протянула маленькую руку, которую я взял. — Теперь я могу его увидеть?

Ещё кое-что, — добавил я, когда мы направились (я пропустил Жизель) во второе отделение. — Узнай, если сможешь, когда он собирается уходить.

— Он уходит?

— Не волнуйся — пока ещё нет. Он собирается забрать с собой несколько человек, когда будет уходить.

— Он? Кого?

— Я бы хотел, чтобы ты это выяснила.

Когда мы пришли во второе отделение, мы обнаружили прота в гостиной в окружении других пациентов, которые, казалось, говорили все одновременно. Полдюжины кошек отделения соревновались за место, чтобы потереться о его ноги. Рудольф, самопровозглашённый «величайший в мире танцор», выписывал пируэты вокруг комнаты. Рассел бегал взад-вперёд, выплакивая «Хвала Господу! С нами Учитель!» Милтон, наш внештатный шутник, кричал «Стулья для постоянной армии!» Другие что-то бормотали, и я сделал мысленную заметку спросить прота, понимает ли он их язык. Были и подарки: ореховая паста и фрукты (от знавших о его прошлом визите, чтобы стать его любимчиками), нить паутины, невидимый талисман, оставленный на газоне в один дождливый день, пять лет назад в память о «синей птице счастья».

Когда он увидел Жизель, он оторвался от группы и подошёл к ней с распростёртыми объятиями. Он горячо обнял её, затем отступил на шаг и молча посмотрел ей в глаза. Прот, очевидно, с нежностью о ней вспоминал.

Имея массу других обязанностей, я покинул их и поспешил на встречу с моим первым на тот день пациентом.

Когда я достиг своего кабинета, я обнаружил, что господа Родриго и Ковальски уже ждали снаружи с Майклом, двадцатидвухлетним белым мужчиной, пытавшимся убить себя, по крайней мере, трижды, прежде чем поступить в МПИ.

И он не одинок. Количество самоубийств в США и других странах значительно выросло за последние несколько лет, особенно среди молодёжи и, кажется, никто не знает, как объяснить это трагическое явление. Есть много причин, по которым человек пытается покончить с собой: горе, стресс, общая депрессия, неоправданные ожидания, чувство безнадёжности, но ни одна из них не является первопричиной суицидальной тенденции (большинство скорбящих и депрессивных людей не пытаются покончить с собой). Как и во всех медицинских проблемах, каждый случай должен рассматриваться индивидуально. Терапевт должен попытаться определить причину самодеструктивных чувств пациента и помочь ему справиться с ними, предлагая более разумные решения проблем, заставляющих его страдать.

Майкл, к примеру, взял на себя ответственность за смерть своего брата-близнеца и отчаянно желает «сравнять счёт». Хотя он и правда сыграл важную роль в событиях, приведших к гибели его близнеца, но это был несчастный случай, который мог произойти с кем угодно. Мне не удалось убедить его в этом, как, впрочем, и освободить его от чувства ответственности и вины («Почему он, а не я?»).

Но Майк продвинулся по этой логике на одну ступень дальше, чем большинство. Он чувствует ответственность за судьбу каждого, с кем он когда-либо пересекался, боясь, что мог запустить цепную реакцию катастрофических событий. Обычно, он держится подальше от всех, избегает взглядов, мало разговаривает.

Но не в этот раз. Хоть он, как обычно, был неопрятен и небрежно одет, он вошёл в кабинет в хорошем (для него) настроении. Он даже попытался улыбнуться. Я заметил это, надеясь, что это была настоящая перемена в его отношении к жизни. Но было вот что. Он услышал о проте и с нетерпением ждал встречи с ним. «Не волнуйтесь,» — добавил он, глядя мне прямо в глаза, — «Я не собираюсь больше пытаться, пока не пообщаюсь с парнем с Ка-ПЭКС». Когда я с сомнением посмотрел на него, он ухмыльнулся и поднял покрытую шрамами руку в армейском приветствии. «Честное скаутское».