На Лунных островах - страница 32

— Понятно… — пробормотал я, глядя на него.

— Это знаменитые муравьи-портные, — продолжал Карло, заметив наши удивленные взгляды. — Такие муравьи строят себе гнездо, сшивая листья деревьев. Я их…

— Муравьи! — перебил его Фабрицио, соскакивая с койки. — И ты посмел опять принести сюда муравьев?!

— Ладно, — промолвил Карло, притворившись, что не понимает намека.

— Как это ладно?! — загремел Фабрицио. — Муравьи выжили нас из дома, они обрушили крышу нам на голову, меня всего искусали, а ты…

— Дело прошлое, — вмешался Станис, стараясь водворить мир.

— Это все твои выдумки! — возразил Карло. — Должен же я изучить этих насекомых…

— Я не мешаю тебе изучать твоих проклятых муравьев, — заявил Фабрицио, — лишь бы ты занимался этим подальше от меня и от нашей спальни!

— Но я не могу поступить иначе, — начал объяснять Карло. — Ведь муравьи сшивают листья только по ночам, и я хочу иметь возможность в любое время наблюдать их за работой.

— Меня ты не разубедишь, — коротко отрезал Фабрицио. — Не желаю спать с муравьями, белыми, красными, черными или какими бы то ни было! Имеет ли он право… — продолжал он, обращаясь ко мне.

— Очень сожалею. Но я не могу отказаться от этих исследований.

— Хорошо же! — перебил Фабрицио. — В таком случае я знаю, как мне поступить.

Не добавив ни слова к своей угрозе, он вышел. Встревоженные, смотрели мы, как Фабрицио удалялся вне себя от ярости.

Так начался мрачный период нашей жизни, в течение которого мы со Станисом, ни в чем не повинные, страдали от последствий холодной войны, разгоревшейся между нашими товарищами.

Через несколько часов после этого спора Фабрицио вернулся с мешком. Он удобно расположился на постели и раскрыл мешок у нас на глазах. Оттуда вылезло несколько десятков огромных сухопутных крабов, которые, угрожающе разевая клешни, расползлись по полу.

— Что за дрянь ты принес? — вскричали мы, залезая на стол и стулья.

— Карло нравятся муравьи? — не без ехидства спросил Фабрицио. — Ну а мне — ракообразные. Я принес их в комнату, чтобы удобнее было наблюдать.

Карло сидел в своем углу, не подымая глаз. Погруженный в наблюдение за насекомыми, он не обращал внимания на крабов, ползавших у него под ногами. Фабрицио, растянувшись на койке, упивался происходящим.

Напрасно мы надеялись, что речь идет о кратковременной демонстрации. Фабрицио неутомимо пополнял ряды крабов, а Карло безмолвно сносил их присутствие. Хотя мы и восхищались этой борьбой титанов, но после двух дней и, главное, двух ночей этого молчаливого, но, увы, напряженного конфликта мы со Станисом потеряли терпение.

В то утро, сев на кровати и спустив ноги на пол, я не заметил притаившегося краба, который больно ущипнул меня за большой палец правой ноги. Вскоре Станиса, задевшего за ветку дерева, сильно покусали муравьи оэкофилия. Прокляв по очереди насекомых и ракообразных, мы решили положить этому конец. Прежде чем применить силу, мы прибегли к убеждению. И убеждение подействовало, хотя не обошлось совсем без угроз. Мы заявили друзьям, что необходимо восстановить в нашей среде нарушенный мир; в противном случае мы также имеем право — если уж речь зашла о праве — приносить в дом объекты своих исследований. Станис как маммолог интересовался привычками хорьков. Я, специалист по морским животным, с удовольствием жил бы в компании нескольких морских черепах, водившихся около ближнего пляжа. Поняв наш намек, энтомолог и малаколог капитулировали: мы избавились от муравьев-ткачей и от полчищ ракообразных. С этого времени было строго запрещено приносить в жилые комнаты каких бы то ни было животных, и мы зажили более спокойно.

Тем временем пора было позаботиться об отъезде на Коморские острова. Этот архипелаг, расположенный на полпути от Африки к Мадагаскару, был очень ценен для нас с научной точки зрения и волновал наше воображение. Там мы найдем действующие вулканы, самые высокие в здешних местах, побываем среди неисследованных коралловых образований, познакомимся с древними обычаями туземцев, соберем интересные образцы фауны; ведь даже знаменитая кистеперая рыба целакантус, доисторическая рыба, «живое ископаемое», как ее окрестила мировая пресса, была поймана в этих водах.