На острие меча - страница 10

— Что он за человек, этот Попов?

— Сами увидите. Но, до встречи, Сашо!

…Порция малеби и стакан бозы. Бай Спиро — толстый, неповоротливый, но обслуживать умеет. Да и кофейня у него чистенькая, приятно посидеть. Пеев вытирает лоб, медленно отпивает глоток бозы. Жарковато…

— Ну и погодка, Спиро! Воздух теплый, прямо пар плывет.

Молодой парень за соседним столиком — широкие плечи, лицо красивое, чуть угрюмое — словно нехотя вмешивается в разговор.

— Особенно жарко, если набегаешься, как я. Да, денек сегодня боевой.

— У меня тоже.

Пеев вышел первым, Попов — чуть помедлив. Встретились на Алабина, пошли рядом.

— Я — Попов.

— Знаю. Пока встречаться не будем. Я дам вам знать, когда появится надобность.

Все так, как инструктировал Испанец.

Не прощаясь, разошлись.

Вечером, проверив, нет ли слежки, дважды изменив маршрут и выйдя на улицу Марии-Луизы через пустынные переулки, Пеев пришел к Испанцу.

Последний вечер… Испанец был задумчив и грустен. Предложил:

— Давайте-ка выпьем, доктор, за нас с вами, за хороших людей.

Сам плеснул в бокалы сливовицы. Морщась, неумело проглотил. Долго не мог перевести дух. Пеев смотрел на него: усталое лицо, седина у висков. Не молод… Вот и уходит, обрывается живая связь с Центром, с людьми. В коридоре, после последних разговоров о делах, о технике связи, Испанец, прощаясь, обнял Пеева, прижал к плечу. Сказал сам себе:

— Ну, ну, что за сантименты!

С силой пожал руку.

Больше им не довелось увидеться… Никогда.

Ноябрь 1940 года.

Пеев по утрам все чаще настраивал свой приемник «Блаупункт» на РВ-64 и радиостанцию имени Коминтерна. Это было рискованно: по указанию полицейских властей приемники, находившиеся в частном пользовании, опечатали таким образом, чтобы болгары не могли слушать Лондон и Москву. Пеев, сняв свинцовые пломбы и сургучные нашлепки на картонках, ловил позывные Москвы… Сообщали о новом шаге Правительства СССР. Болгарскому правительству — в который раз! — протягивали руку дружбы: предлагали подписать пакт о дружбе и взаимопомощи. В ответ премьер Богдан Филов, по поручению царя, встретился с эмиссарами Гитлера и Риббентропа, и, как расплывчато формулировалось в коммюнике болгарской стороны, делегация «вступила в переговоры о присоединении к Тройственному союзу».

Царь — этот машинист-любитель — на всех парах гнал Болгарию к войне; за его спиной, контролируя повороты реверса и определяя курс, стояли немцы. Глава министерства войны 1 генерал Даскалов совершил ознакомительную поездку в ставку ОКБ2. Министр вернулся в полном восторге: четкость организации штаба, боевые качества вермахта произвели на него неизгладимое впечатление. Делясь наблюдениями с Никифоровым, он утверждал, что в мире нет силы, способной остановить германского солдата. А какая выучка, какая дисциплина! И самоотреченная преданность фюреру и национал-социалистской идее у всех, от новобранца до фельдмаршала!..

О кардинальном повороте в политике свидетельствовало не только это. Были факты более мелкие, но тоже по-своему красноречивые. Однажды утром на бульваре Евлогия Георгиева сменили эмалированные таблички. Проснувшиеся жители узнали, что их удостоили чести проживать на бульваре Адольфа Гитлера.

«Бай Ганю», еще недавно такой новенький, в мягком белом переплете, изрядно поизмялся. Пеев, запершись в кабинете, составлял сообщения Центру. Никифоров что ни день доставлял ценную политическую информацию. По роду работы он присутствовал на заседаниях Высшего военного совета при министре войны, где теперь наряду с обычными вопросами повестки дня (перемещения генералитета, представление к крестам) рассматривались и решались проблемы, связанные с дислокацией войск, методами взаимодействия с германскими частями, прибытие которых в Болгарию ожидалось в ближайшее время.

Через тайники, оборудованные Пеевым в разных концах города, информация Никифорова попадала в мастерскую по ремонту радиоаппаратуры «Эльфа» на улице Константина Стоилова, 18 (владелец — дипломированный инженер Иван Попов, технический руководитель — младший компаньон, брат Ивана, Эмил Попов). Тридцать рабочих мастерской — свидетельство того, что предприятие процветало. Доктор Пеев подписал с «Эльфой» контракт на обслуживание своего «Блаупункта», и Эмил Попов из почтения к солидному клиенту иногда заглядывал к нему на дом: нежный немецкий аппарат нуждался в периодическом осмотре и профилактических ремонтах… Так бывало в экстренных случаях, когда информация, собранная Пеевым через Никифорова, в Союзе офицеров запаса, в беседах с Марковым, ставшим командующим армией, Богданом Филовым, генералами Луковым, Лукашем, полковником Генштаба Стефаном Димитровым, — информация, очень серьезная и достоверная, не могла ждать, отлеживаясь в тайнике. Эмил Попов приходил с чемоданчиком, раскладывал на столе в кабинете инструменты, протирал клеммы спиртом, и Елисавета, не догадывавшаяся еще ни о чем, расплачиваясь, давала старательному мастеру лишние десять левов «на чай». Эмил, подавляя улыбку, брал, кланялся. Двойственность положения его не тяготила, скорее забавляла. Он был старым подпольщиком и привык к самым неожиданным ситуациям.