На перекрестке цивилизаций - страница 10

Подъезд нашей гостиницы «Семирамис» выходит на широкую площадь. Правда, скорее это пересечение двух оживленных улиц, украшенное зеленым пятачком газона и будкой регулировщика движения. На другой от нас стороне площади располагалось массивное одноэтажное здание, явно недостроенное. Левее его начинался густой парк. Деревья не загораживали перспективы и я залюбовался широким полукругом скалистых Каламунских гор, казавшихся в лучах утреннего солнца почти розовыми. Они производили впечатление океанского гребня, взметнувшегося в небо и забывшего рухнуть вниз. Велика сила воздействия природы. Дребезжание улицы, бензинная гарь, пыль, чувство неустроенности — все это, только что занимавшее меня, казавшееся значительным, отодвинулось, умалилось, исчезло.

Насмотревшись на горы, я свернул за угол и пошел по улице, которую недавно разглядывал из окна. Несмотря на сравнительно ранний час, она была оживленной. Мне то и дело приходилось огибать импровизированные тиры, или, попросту, людей, палящих из духовых ружей или мечущих острые оперенные стрелы в цели, развешанные на стене дома, многочисленных чистильщиков сапог, наперебой предлагающих свои услуги, и любопытных, разглядывающих выставленные прямо на тротуаре стенды с самыми разнообразными открытками.

Улица упиралась в красивое, но сильно запущенное здание вокзала и под прямым углом поворачивала налево. Я невольно остановился. Впереди, метрах в трехстах над скопищем глинобитных лачуг, над гвалтом и суетой оживленной улицы величественно возвышались стены древнеримской крепости. Однако подойти мне к ней не удалось. Она оказалась окруженной плотным кольцом лавочек, магазинчиков, мастерских. Это начинался знаменитый дамасский базар, так называемый «сук». Именно здесь, у стен цитадели, он и зародился, чтобы расползтись потом чуть ли не по всему старому городу. Бесчисленные «торговые точки» слились в улочки, проулочки, закоулочки. Старинные постройки обрастали пристройками и надстройками. Над ними для защиты от солнца и дождя когда-то соорудили крыши из гофрированного железа. Со временем они проржавели, прохудились. Каменные колонны дополнялись бетонными, жесть — толем. Получилось неописуемо своеобразное сооружение. Балка, поддерживающая крышу убогой лавочки, упирается одним концом в античную колонну, другим — в глинобитную времянку, напротив которой расположена мечеть, пережившая несколько веков. Письмена на арамейском языке, высеченные, должно быть, при Понтии Пилате на колоннах портиков, заклеены афишками, извещающими мир о концертах популярной певицы или предстоящих торгах. Ярко освещенные витрины лавок по продаже сувениров — дешевых поделок под старину, и рядом в тени — инкрустации на старинных дверях, способные украсить любой исторический музей.

А вокруг море товаров. Словно морские валы, шумят ряды готового платья, ряды текстильные, обувные, ковровые, посудные… И кажется, нет конца краю суете, крикам, мельтешению продавцов, покупателей…

Меня несколько озадачила надпись над входной аркой, исполненная по-английски и арабски: «Тошиба». По наивности я предположил, что это официальное наименование базара Но оказалось, что это название японской фирмы.

Из полумрака туннеля, образованного сводом гофрированной крыши, до меня доносился глухой прибой голосов, шум, напоминающий чем-то деловое жужжание улья. Густая толпа осаждала окошечки меняльных касс, расположенных у входа.

Я решил, что погружаться в пучину базара мне ни к чему и перешел на противоположную сторону улицы. Я внимательно рассматривал окружавших меня людей. Бросалась в глаза неоднородность толпы. Невольно вспоминалось, что Сирия — это не только арабы, но и армяне, курды, черкесы, ассирийцы, туркмены, афганцы. Женщины встречались гораздо реже, чем мужчины. Как правило, они не закрывали лиц. Редкие закутывали голову черной вуалью. Но встречались и фигуры, полностью скрытые чадрой. Почти все женщины носили украшения — бусы, серьги, а то и колечко в ноздре. На лицах многих представительниц прекрасного пола была татуировка: изображения усов, бороды, узоры на щеках и на лбу. Как я узнал впоследствии, татуировка служила не только украшением, но и своеобразным свидетельством принадлежности к определенному племени. В случае похищения пленницу было легко отыскать… Ведь дочери пустынь (это были бедуинки) являлись в недалеком прошлом объектами разбоя.