На пересечении - страница 2

Лукио еще раз мысленно повторил фразу, с которой он обратится к загадочному лекарю, и уже замахнулся было, чтобы посильнее ударить в дверь, как она внезапно распахнулась, и кулак чуть не угодил доктору в грудь. Глаза рыбака в ужасе округлились, и он разом забыл, что хотел сказать. Вместо того, чтобы выразить свое почтение, Лукио открыл рот, словно выброшенная на берег щука, а затем что-то промычал, глядя в беспристрастное лицо лекаря. Беловолосый молча царапнул его взглядом, а затем отступил на шаг, позволяя пройти внутрь. Лукио неуклюже переступил порог и снова что-то промычал, в этот раз уже более внятно:

— Нога это… Того. Почтенный… волдырь. Тута…

Губы лекаря тронула кроткая улыбка, точно перед Лукио стоял монах. Вот только от этой улыбки рыбаку стало жутковато. Он невольно поежился и проследовал за лекарем в его кабинет, где его усадили на кушетку, и беловолосый начал внимательно осматривать его ногу. Все это происходило в неприятной тишине, отчего рыбак буквально сжался, боясь проронить хоть слово. С одной стороны Лукио понимал, что бояться ему нечего, но почему-то этот тип внушал ему неподдельный страх. Что-то жуткое было в его внешности. Что-то неестественное, настолько искусственное, что не могло быть живым.

На миг Лукио показалось, что сердце существа, стоящего перед ним, не бьется уже многие годы, а оболочка не разлагается лишь потому, что жизнь сосредоточена в пронзительных зеленых глазах. От этой мысли рыбаку стало трудно дышать, но, когда он уже захотел броситься прочь, спокойный голос лекаря разорвал тишину:

— Укус водяной змеи акайи ядовит, и если бы вы помедлили еще немного, то непременно погибли бы.

— Змея? — Лукио несколько оживился. Наваждение исчезло, и он неожиданно для себя с благодарностью посмотрел на врача. — О, меня кусала змея! Но вроде это был уж…

— Вроде, — лекарь с мягкой иронией в голосе выделил это слово, и Лукио глупо рассмеялся, теперь уже глядя на врача едва ли не с обожанием.

— Я поправлюсь?

— Да.

Доктор прошелся по комнате и извлек из шкафа глиняную баночку с какой-то сладко пахнущей мазью.

— В течение пяти дней смазывайте рану и старайтесь не мочить ногу, иначе она еще больше опухнет.

— И это все? — радостно выпалил Лукио.

— Мазь похожа на мед, поэтому держите ее подальше от детей. Они могут ее съесть.

— А что будет, если съедят? — почему-то этот глупый вопрос слетел с языка рыбака, и он тут же сжался, вспомнив, как жена велела не «идиотничать» перед столь почтенным господином.

— Отправятся на тот свет раньше своего отца, который не может отличить ужа от акайи, — лекарь дружелюбно улыбнулся, наблюдая за тем, как Лукио старательно намазывает себе ногу.

— А я вас еще боялся, — хохотнул рыбак. — Знаете, мужики вас опасаются, мол, странный вы, а вы — хороший человек. Я теперь никому не позволю говорить о вас глупости. Вы — велико дух… Нет, не то хотел сказать… В общем, если хоть кто-то заикнется о вас…

— Если перестанут говорить обо мне, начнут говорить о вас, — улыбнулся лекарь. — Я-то привык, а вам каково будет? Супруга у вас довольно строгая, может и рассердиться.

— Ой, да, что-то болтаю я много. Такой я… Не умею речи вести великие. Но от всего сердца хочу поблагодарить вас. Вы мне жизнь спасли.

— Мелочи, — ответил лекарь. — Вы позволите? Мне нужно вернуться к работе.

— Сегодня? В праздник города?

— Именно в праздники работается лучше всего. К тому же вечером ко мне наверняка повалят «пострадавшие» после бурного веселья.

— Тоже верно. Дьюи как напьется, так начинает драться, а Вардог так вообще… Ой, я снова болтаю. Спасибо, доктор, — с этими словами Лукио нелепо почесал затылок и, спрыгнув с кушетки, направился к выходу. — Спасибо еще раз!

— Поправляйтесь. И передавайте привет супруге, — ответил беловолосый. Но едва дверь за спиной рыбака захлопнулась, улыбка исчезла с губ доктора. Его взгляд вновь стал холодным, и именно в этот момент из подвала донесся приглушенный крик.

— С добрым утром, — произнес лекарь и стремительно направился вниз.

Праздник города для местных жителей представлял собой событие настолько грандиозное, что ни один нормальный человек не решился бы его пропустить. Грандиозным этот праздник был не потому, что народные гулянья порой затягивались до самого утра, а потому, что это был единственный праздник в году. Не считая осенней и зимней ярмарок, в городке не происходило ничего интересного, и поэтому местным жителям приходилось придумывать себе развлечения самим. Выливалось это чаще всего в травлю какого-то человека или даже семьи, а иногда удавалось распознать ведьму или колдуна, и тогда развлечения растягивались на целую неделю.