На полпути к себе... - страница 14

Фрося умолкла, потом еще раз перечитала последнюю строку.

— А ты спрашиваешь, почему я замуж не вышла. Его любовью я сильна была.

Пустынно шоссе… Но вскоре появляется грузовичок и тормозит около перевернувшейся машины. Воспоминания отлетают от Юны. Она деятельно помогает мужу поставить машину на шасси.

— Конечно, если уж нам повезло остаться в живых, то ремонт, что ни говори, ерунда по сравнению с этим фактом, — недовольно пробурчал Иван, — но рубликов пятьсот вылетит! И еще неизвестно, сколько времени с ним будут возиться в автосервисе. А жаль машинку, совсем новенькая! Черт бы тебя побрал с твоими вечными фантазиями! Надо же было мне пойти на поводу! Куда едем — непонятно, зачем — тоже непонятно. Ну что ты молчишь? Боже, как я устал от твоих многозначительных молчанок! У тебя хотя бы есть связи в автосервисе?

Юне не хотелось отвечать. На нее вновь навалились воспоминания.

— Нужны связи, — когда-то давно учил ее Серафим. — Мне лично одной любви мало. Любовь может утешить. А связи — что? Вознести. Надо знать, чего ты больше хочешь — утешения или славы?

Весной пятьдесят седьмого Сима заканчивал факультет журналистики МГУ. Его фамилия стала иногда появляться на газетных полосах. И не было тогда более счастливого человека, чем его мать. Она гордилась тем, что у нее, машинистки, сын стал журналистом, которого знают не только во дворе, но и во всей стране. Ранним утром она бежала к киоску, чтобы первой купить газету, когда там была напечатана статья Симы.

— Представьте, — с деланным удивлением говорила она всегда одну и ту же фразу киоскерше, — сын машинистки — и надо же! — журналист!

Киоскерша тоже всегда удивленно поддакивала ей в ответ.

А через несколько часов во дворе не оставалось почти ни одной квартиры, где бы не побывала Елизавета Николаевна. Она стучала или звонила и спрашивала: «У вас случайно нет сегодняшних «Известий»? Там статья моего Симочки».

Сима становился знаменитостью, маленьким дворовым божком, перед которым многие заискивали, добиваясь внимания и покровительства. Так уж повелось считать, что популярный человек вхож к начальству и может многое сделать. А Сима, как ни взгляни, — уже знаменитость.

Он был довольно смазливым молодым человеком. Высокий, с пепельными волосами, с мелкими, аккуратными чертами лица, Сима и впрямь походил на сизокрылое божество. Только циничная усмешечка портила его «ангельский» облик. Вокруг Серафима теперь всегда вились модно одетые девушки. Их родители чаще всего могли представить для Симы какой-то интерес в упрочении его будущей деятельности. В те годы Серафим точно наметил и прочертил схему своей жизни. Репутация талантливого, перспективного журналиста делала его и перспективным женихом. Поэтому с выбором невесты, боясь продешевить, он не спешил.

И вдруг вся схема его жизни оказалась на волоске. Много лет встречая Юну, Серафим едва замечал ее. Он даже здоровался с Юной вроде бы свысока, словно нисходил до нее. Но месяц назад Сима открыл для себя, что Юна очень похорошела, прямо-таки расцвела.

Он возвращался домой с очередного редакционного задания, продумывая, как позавлекательнее «закрутить» репортаж. Настроение у него было хорошее. Довольный собой, он насвистывал мелодию из арии тореадора.

Впереди шла девушка, «тонкая, как струна», и было в ней, как показалось Симе, нечто очаровательно юное и в то же время женственное. Сима нагнал ее. С удивлением обнаружил, что это Юна, соседка…

«А шея прямо… Черт подери, ее бы приодеть…» — подумал Серафим, а вслух произнес:

— Приветик! Иду и никак не пойму, что за чувиха передо мной вышагивает.

— Это у тебя чувихи. А я никакая не чувиха.

Юна убыстрила шаг. Он изумленно посмотрел ей вслед.