На пороге трона - страница 13

   — И ты думаешь развлечь меня этим, Иван Иванович? — спросила она, пожимая плечами. — Неужели ты воображаешь, что разговор с совершенно посторонними людьми, которые сообщат мне несколько безразличных новостей, может вернуть мне любовь к жизни и веру в людей и лучшее будущее? Действительно, ты придумал прекрасное средство! Кто же они такие, эти иностранцы? По-твоему, они должны оказать на меня большее влияние, чем мои старые друзья и даже ты сам. Назови их!

   — Это — шевалье Дуглас, — ответил граф Иван Иванович Шувалов. — Он прибыл из Парижа вместе с взятой им под свою защиту знатной молодой девушкой, пожелавшей видеть русский двор и государыню, о которой говорит весь мир. Молодую девицу зовут мадемуазель д'Эон де Бомон.

   — И эти люди, — произнесла императрица со слабой улыбкой, — могут пролить в моё сердце свет и теплоту, заставить рассеяться душевную усталость? Нет, нет, друг мой, можешь представить мне своих протеже, когда я снова буду вынуждена начать большие приёмы. Я отнесусь к ним приветливо, так как ты этого желаешь, но здесь, среди вечно юной и всегда милой сердцу природы, не заставляй меня видеть новые человеческие фигуры, которые дадут мне ещё новое доказательство несовершенства человеческого рода.

   — Тем не менее я повторю свою просьбу, — сказал граф Иван Иванович. — Шевалье Дуглас и мадемуазель де Бомон здесь, они могут через несколько минут предстать пред вашим величеством.

   — Это уже слишком! — воскликнула Елизавета, причём её глаза гневно сверкнули. — Я запретила являться кому-либо в Петергоф без моего разрешения, а ты, единственный друг мой, — добавила она смягчённым, но всё же укоризненным тоном, — осмеливаешься идти против моих приказаний.

   — Государыня, — ответил Шувалов, — я дерзнул на этот поступок, так как эти иностранцы возбудили во мне живейший интерес, и я убеждён, что вы, ваше величество, будете благодарить меня. Оба приехали из Парижа, где видели графа Сен-Жермена, с которым успели сблизиться.

   — С графом Сен-Жерменом? — спросила государыня. — Тем авантюристом, который утверждает, что живёт тысячу лет?

   — И также утверждает, — продолжал Шувалов, — что проживёт ещё тысячу лет и более, так как обладает тайной противодействовать разрушительному влиянию времени. Шевалье Дуглас убеждён и надеется доказать это вашему величеству, что граф Сен-Жермен — не авантюрист. Он, безусловно, верит в чудодейственное средство и может представить доказательство.

   — А ты также веришь этому? — спросила императрица, приподымаясь и пытливо смотря на Шувалова.

   — Шевалье Дуглас — личность, заслуживающая полного доверия. Я убедился в этом после того, как испытал на себе привезённое им средство.

   — А ты пробовал привезённое им средство? — спросила Елизавета.

   — Я выпил несколько капель эликсира, добытого им у графа Сен-Жермена.

   — И что же ты почувствовал? — спросила императрица, глаза которой всё больше оживлялись.

   — Необычайный подъём жизненных сил, духовных и телесных, — ответил граф. — Мне казалось, словно я стал моложе на многие годы, а во всем теле ощущался чудесный прилив жизненной энергии.

   — Странно... странно! — заметила государыня, проводя рукой по лбу, словно хотела отогнать какую-то неприятную мысль. — Странно! Неужели это возможно?

   — Вашему величеству стоит только приказать и убедиться в истине моих слов.

   — У шевалье Дугласа есть тот эликсир, о котором ты говоришь? — спросила государыня.

   — Он говорит, что снабжён им на долгое время, — ответил Шувалов, — для приёма достаточно ведь нескольких капель.

   — И он здесь? — продолжала Елизавета. — Ты привёз его с собой?

   — Дуглас и его эликсир к услугам вашего величества, — сказал Шувалов.

   — Приведи его сюда, приведи его сюда! — воскликнула императрица. — Ты прав, даже если он — фокусник и шарлатан, он развлечёт меня, это будет мне забавой. Приведи его!..

   — Я был уверен, — сказал граф, целуя руку государыни, — что вы, ваше величество, согласитесь на мою просьбу; я убеждён, что вы будете благодарить меня. Я буду счастлив, — добавил он с лёгким укором, — доказать моей государыне, что моё сердце предано ей и что моей единственной мыслью может быть только желание видеть главу возлюбленной монархини вечно озарённой лучами радости. Через несколько минут мои иностранцы будут здесь.