На пороге юности - страница 43

И только было они собрались попробовать первую картошку, самую меньшую из всех, как глухой голос с хрипотцой произнес за их спинами:

— Хлеб да соль!

— Ни того, ни другого как раз и нету, дорогой Пятница! — не растерялся Юрка.

Олег от неожиданности выронил картофелину и поспешно оглянулся. Перед ними стоял высокий старик в стеганом ватнике, похожем на Олегову куртку. На голове у старика был надет потертый меховой малахай. За спиной виднелось дуло старой двустволки.

— А и нету, этак все одно не отвечают. Надобно сказать: «Просим милости». И не пятница нынче, а середа.

Юрка захохотал, а Олег весело сказал:

— Милости просим, — и палочкой выгреб в сторону еще две картофелины.

— Не готова, погодь маленько, не торопись, — посоветовал старик, скинул с плеча двустволку, одернул ватник и уселся.

— А ты почем знаешь? — спросил Юрка, с интересом разглядывая неведомо откуда взявшегося старика.

Старик уселся поудобнее, пристально поглядел на Юрку и ответил:

— Вот ты в городе живешь, а обхождению не научился. Пошто меня тыкать? Я вроде и постарше тебя, и тебе вовсе не знакомый.

— А почему, дедушка, вы про картошку знаете, что не готова? — попытался Олег выручить товарища.

— Очень мудрость проста. Блестит кожурка — стало быть, сыровата еще, погодить надо. А чуть пойдет по ней кожица складочкой — тащи!

Старик выкатил картофелину, покатал ее в грубых, задубелых ладонях, надкусил прямо с кожицей и полез в карманы. Долго шарил то тут, то там, наконец вытащил серую тряпицу со слабыми признаками розовых цветочков и, раскрутив замотанный узелок, разложил ее на траве. В сморщенной середине лежала щепоть крупной желтой соли.

Старик двумя пальцами с коричневыми от табака ногтями прихватил соль и, густо посолив картофелину, отправил ее в рот. Замотал головой, раза два выдохнул воздух и принялся жевать.

Олег вопросительно посмотрел сначала на тряпочку с солью, потом на деда. Тот кивнул головой и что-то сказал.

Горячая картофелина во рту помешала ему, и у деда вышло что-то вроде:

— Гу-гу-гу...

Олег прихватил соли и передал Юрке. Теперь робинзоны вместе с Пятницей сидели у гаснущего костра и молча наслаждались.

Поев, дед свернул свою тряпицу, спрятал в карман, кряхтя поднялся с земли, взял в руки двустволку и скомандовал:

— Ну, айдате за мной.

Олег смутился. Он не знал, как понимать этого чудного старика: шутит он или говорит серьезно.

Но старик, видимо, не шутил.

— Да ты что, дед, очумел? — спросил Юрка.-Нам надо дальше идти, куда мы с тобой потащимся?

— В правление, вот куда. Блудить умеешь, умей и ответ держать. Картошку-то нашу копали. Надергали, поди, кустов пятнадцать, бестолочь! Тут и одного куста хватило бы.

Ребята молча переглянулись. Юрка косился на двустволку и сердито шмыгал носом. Олег окончательно растерялся. Он не мог понять, как это дед посидел у костра, поел картошки, даже угостил их солью, а теперь, угрожая ружьем, тащит их куда-то в правление!

— Айдате, айдате! — повторил дед и повел дулом в сторону, куда, видимо, надо было идти.

Ребята медленно поднялись с земли.

— Присыпьте костер землицей, — скомандовал дед.

Мальчики повиновались. Когда все молча проходили мимо вырванных и уже сникших кустов картофеля, дед остановился.

— А ну, собирай картошку! — снова прикрикнул он на ребят.

— Какую? — не поняли они.

— Которую в земле пооставляли, курицыны дети! Только жрать ваше дело, а как хлеб растет — это вас не касается?

И дед сам по-молодому присел на корточки, положил ружье рядом и запустил глубоко в землю свои широкие, как лопаты, заскорузлые ладони. Он покряхтел, покопался и вдруг вынул обе руки и вынес на поверхность полную пригоршню картошки. Картофелины были крупные, как на подбор, и горкой лежали в перепачканных землей руках деда.

— Видишь? Самое добро в земле пооставляли, дурьи головы. Копай, говорю!

— Так, прямо руками? — удивился Юрка, брезгливо посматривая на выпачканные землей руки деда. Под широкими желтыми ногтями было черно. Жилы вздуты, кожа на руках покрыта трещинками. — Ну уж нет!

Юрка оглянулся кругом. Поискал, нашел прутик и стал выковыривать из земли одну картофелину. Дед посмотрел на него и криво усмехнулся.