На пути к не открытому до конца Кальдерону - страница 12

Но самым удивительным в ауто являются не эти чудеса, но вплетение в него отсутствующих в Библии стихов о свободе Рода Человеческого (прописные буквы имеются в автографе Кальдерона, стих 1899: «el Henero Humano»). Род Человеческий за шесть веков до Христа и до причастия, надеясь на это будущее, предполагает отстоять и от внешних притеснений, и от собственных пороков свою свободу (в автографе: «su livertad…», стих 1902).

Иными словами, в обязательное в каждом ауто сакраменталь восславяение причастия Кальдерон ввел нечто еще большее, чем апология свободы воли, апологию свободы Рода Человеческого.

В пределах обязательного не только для ауто, но принятого практически во всей литературе XV–XVII вв., формального хотя бы, согласования любого свободолюбивого утверждения с христианским учением, Кальдерон пошел дальше Эразма, Вивеса и Монтеня и встал в утверждении свободы Рода Человеческого едва ли не впереди крайне светских итальянских мыслителей XV в.

В том же библейском цикле представляет интерес позднее, написанное к 1672 г., ауто «Вавилонская башня» («La torre de Babilonia»), которое основано на весьма вольном художественном истолковании гл. 8-11 библейской Книги Бытия.

В действии ауто тоже развивается идея свободы. Свой ковчег Ной определяет эпитетами едва не предромантическими — «свободный и надежный» («…libre у segura»), а открывая ковчег, провозглашает: «для всех настала свобода» («para todos ha venido la libertad»).

Ауто «Вавилонская башня» родственно так называемому «героическому пейзажу» XVII в. с гигантскими фигурами среди дикой природы. Оно во многом барочно, а в некоторых аспектах приближается к такому направлению в литературе и искусстве XVII в., придерживаясь которого, поэты и художники, изображая сложность жизни, предпочитали не давать прописных ответов, ограничивающих свободу дальнейшего постижения поднятых в нем вопросов.

Героями ауто являются выступающие у Кальдерона как титанические в первоначальном мифологическом греческом смысле слова личности — сын Ноя бунтарь Хам и внук Хама Нимрод, первый самодержец, о котором и в Библии отмечено: «сей начал быть силен на земле» (Быт., 10, 8). Разные направления искусства XVII в. переняли от Возрождения страсть изображать титанизм не только в хорошем, но и в дурном, а также в их переплетении, не подлежавшем однозначной оценке.

Даже пресловутый Хам выведен Кальдероном в ауто «Вавилонская башня» далеко не однолинейно. Опустошенная потопом земля с развалинами и костями кажется его суровому нраву прекрасней солнца, ковчега, радуги. Ведь радугу Бог создал, чтобы она была «знамением вечного завета», обещания людям, что Бог больше не истребит землю потопом (Быт., 9, 8-17). Хам же не хочет прощать истребления людей потопом и поэтому не признает красоты радуги: его взгляд на прекрасное согласуется с его убеждениями.

Тематика ауто вплетена в пьесу странным и с вида не очень благочестивым способом. Сон о пресуществлении вина в кровь Ной видит, валяясь на полу нагим и пьяным, и даже сам, когда позже толкует его, признает, что в этом опьянении «было заключено и зло, и благо».

В свете общего господства в ауто духа противоречий, идеи переплетения добра и зла, центральной фигурой ауто стал внук Хама царь Нимрод. Кальдерон сгустил по сравнению с Библией характеристику Нимрода. Основатель Вавилонии, Аккада, Ассирии, он царь — деспот и завоеватель, а в то же время организатор строения Вавилонской башни. Хотя и в Библии строительство башни — гордыня, но замысел относится к потомкам Ноевым вообще: «И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли» (Быт., 11, 4). За этим последовало смешение богом языков, воспрепятствовавшее совместному строительству.

Планы Нимрода — планы деспота на манер действий и мечтаний испанских монархов XVI–XVII вв., периода завоевания Америки и наступательных войн в Европе. Башня строится — только по произволу властителя, чтобы он мог обнять взглядом весь круг земель и узнать, есть ли у него возможность завладеть миром целиком, как подобает его великой гордыне.