На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг. - страница 28

.

Сразу после подписания договора император повёз гостя в Адмиралтейство и сам показывал строящиеся суда и флотские «припасы». На следующий день экскурсия продолжилась на другой, «ординарной» верфи, а Пётр приказал одарить посла отрезом золотой парчи на кафтан стоимостью 100 рублей, «сороком соболей» за 300 рублей, десятью аршинами лучшего сукна, пятифунтовым серебряным кубком и полутора тысячами золотых червонных; к ним царь распорядился прибавить ещё пять тысяч рублей, а людям посла выдать 500 рублей и мехов на 200 рублей, а также отпускать им «корм с прибавкою»[145].

14 сентября на отпускной аудиенции Измаил-бек получил грамоту для шаха и «с великими слезами лобызал ноги императорского величества»; в честь почётного гостя палили пушки Петропавловской крепости. Через два дня посол дал ответную «ассамблею». Он знакомил гостей с блюдами персидской кухни и во «всё время обеда прислуживал и постоянно стоял за стулом императора. Пить вино персиянам хотя и запрещено, однако ж он брал его и сам начинал провозглашать все тосты. Незадолго перед тем, когда ему у великого канцлера в первый раз поднесли вина, он сказал, что по закону своему не может пить его, но что из благоговения перед императором забывает этот закон и выпьет за здоровье его императорского величества, что и сделал»[146].

Затем последовал визит на яхте в Петергоф с последующим двухдневным обозрением «фанталов», дворцов и парков. Ещё целая неделя была посвящена Кронштадту и флоту — демонстрации действий галер и «морского боя» двух ботов. Боевые «потехи» сменялись пиршествами, «гулянием» под артиллерийские залпы на борту 88-пушечного линейного корабля «Северный Орёл». В Ораниенбауме гость оказался уже «зело шумен» и отбыть на предоставленную ему яхту не смог. 27 сентября он вернулся в Петербург, где присутствовал на празднестве в честь годовщины битвы при Лесной и при спуске шнявы «Фаворитка» в Адмиралтействе. Измаил-бек мог наблюдать, как император лично ставил мачту нового корабля, после чего на шняве началось пиршество, которое продолжилось в Летнем дворце с участием придворных дам и синодальных архиереев. И те и другие в итоге сделались сильно «шумны» — гвардия в этот день беспощадно потчевала всех гостей простым солдатским вином. Измаил-бек не дрогнул перед суровым испытанием: «Великий адмирал, сидевший рядом с персидским послом, не хотел допустить, чтоб и его заставили пить простое, и майоры гвардии уже дали было убедить себя, но тот никак не соглашался на такое исключение и убедительно просил, чтоб ему дали водку. Получив её, он встал и сказал во всеуслышание, что из уважения и любви к императору готов пить всё, что только можно пить; потом, пожелав ещё его величеству всевозможного счастья и благополучия, осушил чашу»[147].

Такая приверженность к европеизации явно была симпатична царю, и он не стремился быстрее отпустить гостя. 29 сентября в Коллегии иностранных дел Измаил-бек получил подарки: восемь тысяч рублей червонными, девять аршин парчи, два портища сукна и деньги на дорогу; кубок и соболя дожидались его в Москве. На прощание Пётр повёл его в свою токарню в Зимнем дворце, подарил ему собственноручно сделанную табакерку из слоновой кости и «две трубки зрительные», и Измаил-бек вновь «с великими слезами целовал его величества ноги»[148].

8 октября он наконец покинул гостеприимный Петербург, куда в это время уже прибыл шахский подарок — доставленный из Астрахани слон. Вслед за ним поскакали на юг с надлежащими полномочиями и ценными мехами на три тысячи рублей Семён Аврамов, получивший в награду чин секретаря (из «подлых мужиков» шагнул сразу в X класс Табели о рангах!) и унтер-лейтенант флота Борис Мещерский — добиваться ратификации договора молодым шахом Тахмаспом.

Левашову император повелел «власть и правление визирское взять на себя… визирю объявить, что ему и его служителям уже делать нечего, того ради чтоб он ехал куда похочет и с добрым манером его отправишь; буде же скажет, что он не смеет ехать без указу шахова, то его силою не высылать, только б ни во что не вступался, и ничего не делал; также и квартиру свою визирскую уступил вам, а ежели что станет противное делать, тогда его выслать». В том же указе царь требовал немедленно отправить посольство к шаху для ратификации договора и наладить сбор налогов, а также наметил программу освоения природных ресурсов Гиляна, «где что родится», в том числе селитры, меди и свинца.