На путях преисподней - страница 23

Темная громада поднялась из воды — чернее ночи, на шее с талию толстяка качалась треугольная голова. Глаза чудовища полыхали зловещим огнем, огромную пасть с зазубренными острыми зубами окружала поросль колышущихся усиков, каждый из которых, казалось, жил собственной жизнью. Тварь все поднималась, сеть волочилась за ней, точно фата. Чудовищная голова нависла над «Волалле», на миг замерла, а затем рухнула всей тяжестью на суденышко и разнесла его в щепы. На месте, где она погрузилась, закружился водоворот. Чудище вновь вынырнуло на поверхность, и огромные челюсти схватили Фестина Льюела поперек тела. Душераздирающий вопль почти мгновенно оборвался. Окровавленный торс, бывший когда-то Льюелом, всплыл на поверхность и тут же исчез в пасти чудовища. Желудок Деруена вывернуло наружу. Как ни странно, это принесло облегчение, и рыбак, напрягая все силы, поплыл в сторону Дриссе. Тварь показалась над водой как раз между ним и берегом, и Деруену пришлось повернуть. И тут голова чудовища повернулась, и жуткие фосфоресцирующие глаза уставились на Джилле Орнане. Казалось, беднягу омыло кровавым светом. Тот обернулся, в его руке блеснул нож, и, едва огромная голова приблизилась, он нанес удар. С таким же успехом он мог кольнуть булавкой скалу. Челюсти разверзлись, клыки вонзились в мягкую плоть. Тварь мотнула головой, как терьер, схвативший крысу, Деруен почувствовал, как желчь поднимается к горлу и наполняет рот, но он не мог оторвать глаз от твари, пожирающей его друга. Потом оцепенение спало, и он изо всех сил замолотил руками и ногами по воде, захлебываясь и сплевывая.

Чудовище выгнуло свою змеиную шею в его сторону, могучая туша легко скользнула по взбаламученной воде. Клиновидный череп, за которым тянулся пенистый гребень, казался острием стрелы, летящей в Деруена. На миг он увидел, как серебристая пена порозовела — кровь его товарищей окрасила воду Идре. А затем мир заслонили два ряда зубов и дрожащее розовое горло за ними, а вокруг шевелились усики, скользкие и серые, как гниющая плоть. Неживые глаза горели огнем.

Тварь сомкнула челюсти, и Деруена Парса не стало. «Веррана» разбилась в щепки вскоре после того, как исчез ее хозяин. На поверхности осталось лишь обломки да жирные пятна крови. Течение понесло их на юг — последнее зыбкое напоминание о трех жизнях, что оборвались этой ночью.

Кругом воцарилось смятение. Рыбаки подплыли поближе, чтобы посмотреть, что произошло. В тот миг рядом никого не случилось, и никто ничего не понял. Вопли привлекли их внимание, но когда рыбаки приблизились настолько, чтобы что-то рассмотреть, лишь деревянные обломки плавали по воде. Позабыв о рыбе, они принялись прочесывать реку, светя фонарями и выкликая товарищей, но так никого и не нашли. Наконец, когда забрезжила заря и восточный край неба порозовел, поиски прекратились, и рыбаки повернули домой, в Дриссе. Там, собравшись в любимом прибрежном трактире, они долго решали, кому выпадет отнести дурную весть семьям пропавших, и сравнивали рассказы. Выбранные пошли выполнять свой печальный долг, а остальные направились в молельню, чтобы их просветили тамошние Сестры. Но что они могли рассказать Сестрам? Они слышали крики, видели обломки лодок. Своих друзей они не нашли ни живыми, ни мертвыми. Впрочем, и Сестры вряд ли могли пролить свет на это странное и жуткое происшествие. Они описали его, как смогли, и стали молиться за души без вести пропавших. Но происшествие в Дриссе так и осталось загадкой.

Браннок напыщенно взмахнул рукавом нежно-зеленой рубахи, отвернул его и вытряхнул кости в подставленную чашечкой смуглую ладонь. Кости покатились по блестящей дубовой столешнице, запнулись и остановились. На обеих верхних гранях были тройки. Сверкнув белозубой ухмылкой, смуглый полукровка протянул руку и сгреб кучку монет, лежавшую близ оловянной фляги с бледно-желтым вином.

Лицо Тепшена Лала сохраняло загадочно-непроницаемое выражение. Он взял кости. Выпало пять. Кьо потянулся к поясу, извлек из кошелька монету и бросил товарищу. Браннок поймал ее на лету и улыбнулся еще шире, расплывшись чуть не до ушей.