На румбе 202 - страница 68

— Ну, бабка ему ворожила. Без парашюта такой полет — и живий, — снова забалагурил Левша, передавая радиста на попечение Наташи.

— Эй, в трюме! — крикнул он Коле, дергая за оттяжку.

— Вира! — донеслось снизу.

Левша стал быстро выбирать конец. И вдруг беззлобно выругался: — Ишь, байстрюк, що надумав! — на конце веревки болтались и бились о стены пропасти рюкзаки радиста.

— А що вы скажете? Хлопчик дiло зробiв, — тут же признал Левша Колину правоту. — А то цi торбы так бы и залишились в провальи до краю cвiтy. — Отвязав рюкзаки, он снова подал конец Коле.

— Коля, вылезай сам! — не выдержав, крикнул Витя.

Юнга, быстро обвязав конец веревки вокруг своего туловища, три раза дернул за веревку. Левша потянул, и Коля, перебирая ногами, быстро побежал, как муха, вверх прямо по отвесной стене.

— Ну, спасибi матрос, за подмогу, — крепко пожал Левша руку юнге, как только Коля оказался на поверхности. — Я б сам нi защо на свiтi в таку яму не полiз. А зараз, Наталко, кличь гостей до нашоi хаты. — Подняв на руки радиста, как маленького ребенка, Левша, сопровождаемый Наташей и ребятами, легко зашагал к лагерю.

Пришла беда — отворяй ворота. Арсений Николаевич — геолог — со дня на день откладывал поход за продуктами, так хотелось скорей добраться до большого золота. А идти за продуктами — потерять почти целый день. Он хорошо запомнил место на северном склоне сопки, куда была сделана вертолетом зимняя заброска. Арсений Николаевич сам строил лабаз — дощатую площадку между тремя согнутыми березами.

Сам прикреплял стальным телефонным проводом на площадке мешок со шпиком, крупой, различными консервами и обивал стволы берез на высоту человеческого роста железными листами, чтобы в лабаз не забрались лакомки медведи.

И вот сегодня, пораньше закончив работу, они вдвоем с рабочим-камчадалом пошли за едой. Лабаз был пустым. Это сделали не медведи. Разграбили лабаз люди, и разграбили совсем недавно. Одна из берез была срублена топором и лежала, чуть увядшая, на кронах своих подруг. Крепящие провода были разрезаны острым орудием, а мешок с продуктами исчез целиком.

— Ай-ай-ай, чужие люди были. Не камчатские люди, — закачал головой камчадал. — Камчатские люди чужой лабаз никогда не тронут.

Арсений Николаевич понимал, что под камчатскими людьми Фима подразумевал не только местных жителей, а и работников многочисленных камчатских экспедиций. Но кто же это мог быть? За двадцать лет работы на Камчатке у Арсения Николаевича это первый случай. А в лагере Наташа одна — Володя и Левша, наверно, отправились снова за шлихами. Они не знают, что на сопке бродят чужие люди. Нужно скорей возвращаться в лагерь. Очень неприятно, конечно, возвращаться с пустыми руками, когда в лагере сегодня за завтраком были съедены последние запасы еды. Завтра, конечно, можно будет попробовать организовать охоту, за какой-нибудь живностью. Можно будет подстрелить даже медведя.

Арсений Николаевич поморщился. Весенний медведь питается рыбой, и его мясо так отдает рыбным духом, что есть просто невозможно. Хотя Фима считает, что даже пахнущий рыбой медведь значительно вкусней консервированной свиной тушенки.

Фима — заядлый охотник. Арсений Николаевич вспомнил случай, происшедший с камчадалом несколько дней назад, и не смог не улыбнуться.

В обеденный перерыв Фима ушел проверять поставленные им капканы. Удача. В капканах оказалась пара великолепных камчатских соболей. Привязав добычу к поясу, он заторопился обратно, так как знал, что начальник не любит, когда опаздывают к началу работы, а времени оставалось в обрез. И Фима помчался напрямик, не разбирая дороги.

Внезапно земля ушла из-под ног камчадала, и он почувствовал, что куда-то проваливается. Оказалось неглубоко и удивительно мягко. Вдруг под ногами охотника что-то зашевелилось. Злобный рев медведя подсказал Фиме, что он завалился в медвежью берлогу. Перепуганный камчадал не помнил, как ему удалось выбраться наружу, но когда он пришел в себя, то обнаружил, что потерял свою добычу. Соболя остались внизу. Этого не могло выдержать сердце охотника, и, поборов страх, Фима, теперь уже добровольно, вновь спустился в берлогу. Стараясь не обращать внимания на рев разгневанной хозяйки, на визг двух маленьких медвежат, он разбросал их в разные стороны, нашел соболей и только тогда покинул медвежью квартиру.