На тетеревов - страница 5
— На заре охотятся одни пижоны! Чего делать в лесу, когда набродов еще нету?
— А сойдет роса — будут наброды?! — сердито крикнул Муханов.
— Сказал! Роса чуть не до полудня держится…
— Ну так дождик пойдет, смоет следы, — настаивал Муханов.
— Какой еще дождик? Небо чистое, звездами играет. Толмачев, скажи ему: есть толк в лес идти, когда нет набродов?
— Никакого толку, — мягко улыбаясь, ответил Толмачев.
— Да это я и без вас знаю! — надулся Муханов. — Тоже — открыли Америку!..
— Валерик, — проникновенно начал Горин, — а я видел тебя во сне…
— Не разбудила? — послышался свежий женский голос, и в избу заглянула Данилиха.
— Вера Степановна! — скромно обрадовался Толмачев. — Милости просим!
— Показалось мне, будто вы прибыли. — Данилиха вошла, держа в руках большой газетный сверток. — Вот, косточек для Валета захватила…
— Спасибо. — Толмачев взял сверток, заглянул в него, выбрал кость и кинул Валету, остальные сунул в рюкзак. — Как поживаете, Вера Степановна? Самочувствие?
— Да что мне делается? — засмеялась Данилиха. — А вы совсем пропали!
— Работа, — развел руками Толмачев. — В последнее время много гостей из области, да и с Москвы. Охотимся на Легошинском участке, все больше на рябчиков и белую куропатку.
— Да мне-то к чему, на что вы там охотитесь? — снова засмеялась Данилиха, но как-то тревожно и неестественно, — А только друзей нехорошо забывать.
— Спасибо за косточки, Вера Степановна, — тепло сказал Толмачев, притворяя за ней дверь.
— Иван Матвеич! — взывал Горин. — Куда девался набожный старик?
— Да здесь я! — вышел тот из боковухи.
— Иван Матвеич, покорми егерей… Ушицы вчерашней, картошечки… тут вот консервы остались…
— Не беспокойтесь о нас, — сказал Толмачев.
— Я знаю, товарищ Толмачев, вы о себе никогда не думаете, — строго остановил его Горин, — но распоряжаюсь охотой я. А у меня принцип: прежде всего чтобы люди были сыты, потом все остальное.
Толмачев улыбнулся и отошел в сторону.
— Иван Матвеич, — снова обратился Горин к старику, — сейчас, повторяю, накормите егерей, затем охотники попьют чайку — и в путь! К десяти часам вам быть в Щебетовке, с готовой ухой…
— Вот уж демьянова уха! — взорвался Муханов. — Мы что, приехали охотиться или уху трескать? На кой дьявол потащится он в Щебетовку?
— Молчи, Валерик. Сейчас ты сытый, а находишься по лесу — возмечтаешь об ушице.
— Что ее, там нельзя сварить?
— Может рыбы не оказаться.
— Эка невидаль! Пошлешь щебетовского егеря — он в два счета набо́тает.
— Нет, Кретову ботать не придется, он нас в лес повезет на подводе.
— Сами, что ль, не доедем?
— У него лошадь с норовом, другому не управиться.
— Кротов сам не больно управляется, — заметил Матвеич, подавая на стол кастрюлю с ухой.
— Матвеич! — В открытом окошке появилась голова Данилихи. — Ты давеча насчет лаврового листа интересовался. Я принесла.
— Спасибочки, а нешто я интересовался? — равнодушно сказал Матвеич. — Сколько с меня?
— Да ладно копейками считаться! — Свежие скулы Данилихи пламенели. — Слышу, опять рыбу заказали, — значит, без лаврового листа не обойтись.
— Валет за косточки вас благодарит. — Толмачев подошел к окну, нагнулся и пожал Данилихе локоть.
— Будет вам! — И Данилиха скрылась.
Когда мы собрались в путь, начало светать. Заря занималась тихо и бескрасочно. Небо, чистое и звездное всю ночь, затянуло, вода слегка курилась, в какой-то тусклой белесости подступало утро. Мы распределились по лодкам. В большую лодку сели Горин, Толмачев с Валетом и я. Горину очень хотелось быть вместе с Мухановым, но тот, злясь на поздний выезд, нарочно прыгнул в другую лодку.
— Чудак Валерик, — сетовал Горин. — Неужели на «Стреле» лучше плыть, чем на «Москвиче»? Вот увидите, как они отстанут…
Поначалу вышло иначе. «Стрела» завелась сразу и, медленно развернувшись, скрылась в тумане. Наш же «Москвич» тупо не поддавался усилиям Толмачева.
— Небось, пересосал? — тоскливо предположил Горин.
Толмачев вытащил мотор из воды и снял крышку.
— Ясно, на свечах пуд грязи.
— Сдеру шкуру с Пешкина, — пообещал Горин.
— Это лишнее, — своим мягким, успокаивающим голосом сказал Толмачев. — Сейчас все наладим.