На узкой лестнице - страница 37

С тех пор в своей деревне не был…

Надо же…

Мать пишет — каменные дома строят. А тогда была всего одна улица. И уже в конце этой улицы лес начинался. Лес смешанный. Все основное детство мы проводили там. И еще оврагов было много, а самые глубокие считались нашими, мальчишкиными.

Помню еще, каждую субботу ходили на могилку отца. Рано умер отец, и остались мы полусиротами. Это я сразу почувствовал — как оно быть без отца. Один сосед у нас был — нехороший мужик, челюсть полностью стальная. Не зубы, а хромированная подкова. И подумал он раз, — а дело было зимой, снег почти полностью завалил заборы, все сады стонали от снега, — будто бы я обломал ветки у его яблонь. Взял он топор и пришел к нам отношения выяснять. Оробели мы тогда с мамкой до ужаса. До сих пор спина выпрямляется, как вспомню. Мы вдвоем с мамкой, а защитников нет никого. Эх, мамка тогда и посмотрела на меня, только потом, уже в армии, дошел до меня этот взгляд — все-таки я был мужичишка. А у соседа и топор блестит, и челюсть блестит, и день, как назло, солнечный… Но все обошлось, елки-палки, слава богу… Но мать сказала тогда, держись, Димка, твердо на земле, иначе сшибут и не встанешь. Так и пронес я через всю жизнь эту, если можно так сказать, заповедь.

— А сейчас, — говорю я корреспонденту, — наверное, пора кончать всякие личные неинтересные дела. Пора бы, — говорю, — перейти к трудовым победам.

А он взял да и перевел все опять на первый вопрос. Почему, вроде того, с моей дымчатой мечтой детства, с милицией, ничего не получилось?

— Ну и память у вас, все вы помните, — сказал я корреспонденту приятные слова. — Надо же. Только вы не правы, у меня все получилось, да и как может не получиться, если я за это дело взялся серьезно. И к полковнику ходил, только он оказался не полковником, а майором. Долго так беседовали с глазу на глаз. Он еще почище ваших задавал вопросики, так что вы не переживайте. Это я опять красиво пошутил… Потом еще встречались, и выписал мне майор направление в училище. Через неделю вызов получил. Вечером ребят собрал на радостях. Гудели, как только могли. Даже магнитофон «Днепр» перестал работать, а казалось бы, такая надежная отечественная конструкция. Апробированная, между нами говоря.

А утром понес заявление на увольнение и вызов из училища приложил.

Мастер прочитал заявление, сел за свой столик, сжал виски ладонями и сказал:

— Дмитрий Афанасьевич, Борьку Сорокина на операцию сегодня ночью увезли, только сейчас жена звонила.

Я вначале удивился и пожалел Борьку, а потом до меня дошла вся трагедия. Борька — мой сменщик, и только мы вдвоем умели делать одну очень хитромудрую работу. Борька и я — два задрипанных вчерашних гепетеушника… Да и мастер тут ничем не поможет: сам второй год как из техникума, еще порядком не обнюхался. И это когда в цехе столько корифеев водилось, которые себе такие животы отрастили на всяких хитростях ремесла… Надо же… А работа была очень срочная, просто необходимая в данный момент. Мягко выражаясь, правительственный заказ…

Мастер сидит бледный-бледный, а лицо у него такое, что не хочешь, а заплачешь.

— Не имею права, — говорит, — отказывать тебе в увольнении. Наши советские законы, — говорит, — на твоей стороне. Иди к начальнику цеха да прихвати с собой пузырь валерьянки.

С глубокой грустью я смотрю на мастера, а у самого голова шурует, как электронно-вычислительная машина. Ну, приду к начальнику, а он чего? Сам же не встанет к станку?! А-а, думаю, тоска одна… И Борька еще… Не вовремя как-то…

— И чего же теперь, — говорю мастеру, — мне по десять часов пахать?

Он вначале подумал, что ослышался, а потом как подпрыгнет на табуретке.

— Слушай, — говорит, — мы можем договориться, я тебе вдвойне платить буду.

— Дурак ты, — говорю, — Степа. Меня бледность твоя сильно раздражает. Нельзя мужчине так пугаться.

Это был единственный случай, когда я мастера назвал просто по имени. Как-то запросто вышло. Словно мы друзья какие. Кстати, а вот и он. Легкий, однако, на помине. Теперь не побеседуешь. А душу мою вы, надо отметить, раскачали основательно.

— А знаете что, — говорю я корреспонденту, — приходите-ка вечером к нам, домой, я вам Наташку покажу. Работает она в соседнем цехе. Передовик! Ударник! Рационализатор! Туфли у нее, для краткого сведения, тридцать шестого размера.