На Врангеля. Повесть о перекопских боях - страница 8

На другой день Моисеев — комбат 3 — и Бакланов получили приказание во что бы то ни стало произвести разведку на противоположном берегу. Ночью были посланы конные разведчики, но переправиться вброд они не сумели. Дно было илистое, вязкое и засасывало лошадей. Одну лошадь утопили, а когда сделали попытку вытащить ее, стали тонуть люди.

Утрам противник заметил, что на нашем берегу лежат лодки, начал бить в них снарядами и вскоре превратил в щепы больше половины их. Потопленную лошадь поздно вечером нам удалось вытащить веревками, и мы ее съели. В те дни мы не получали хлеба и конину ели с удовольствием.

Тов. Бакланов послал донесение о всех им сделанных попытках переправы и в ответ получил подтверждение приказа любой ценою произвести разведку. Тогда тов. Бакланов ответил, что все, что можно было сделать, сделано, а больше никаких попыток перебраться он не предпримет, хотя бы его под суд отдали или расстреляли. На этом наши старания проникнуть к белым вброд закончились.

Алексеев

Противник обстреливал нас каждый день, но мы не очень унывали: только перестанет бить, опять у нас и смех и шутки. Кто-нибудь веселую песню запоет, ему подтянут, а часто и плясать начнут. Хозяйничать начали: в одной хате нам было тесно, и задумали мы забрать себе для жилья еще другую, но там печки не было, тогда один из нас взялся кирпичи носить, другой клал их, третий воду грел и месил глину и еще один разбитое окно закладывал. Скоро печь была готова, но только хотели мы переселиться, как бежит патруль с приказом строиться.

Стали мы спешно головы и шеи обматывать кто чем мог — и рубашкой, и утиральником, и портянками, потому что в то время стояла морозная погода, а у нас суконных шлемов мало — одни фуражки.

Покой

Построились мы и пошли. Дошли почти до моста. Недалеко стоял сарай, где крестьяне держали скотину. Велели нам итти туда и оставаться там до нового приказа. Сарай был перегорожен надвое. Жить в этом дымном холодном помещении было очень трудно. Хлеба попрежнему нам не давали, не было у нас и табака. За трое суток один раз нам выдали по фунту с четвертью муки. Получили мы ее и думаем: что нам делать с ней? То ли заварку приготовить, то ли галушки сварить? Как зажжешь огонь, так настолько дымно в сарае делается, что глаза болят и ничего не видишь. Думали, думали — нам с этой муки — му́ка, но все же напекли лепешек — вышло по две на каждого — и съели.

Воскресенский

Хозяин нашего сарая уехал, когда начался обстрел, а до отъезда жил он в подвале. Вздумал я поискать там окурков и нашел несколько, свернул из них одну папиросу, и стали мы ее курить с товарищами, вчетвером одну. Нашел я и полфунта масла, и, когда нам снова выдали муку, оно очень пригодилось для лепешек. Но лепешки ели мы всего два раза, а все остальное время ели жженый ячмень.

Поставишь чай без чая — одну воду, заглянешь в ранец — сахар давно вышел — и станешь одну воду пить. Потом подумаешь про трубку — теперь бы славно покурить, в кисет заглянешь — нет и табаку…

Нецветаев, Нечужанин

Мы подобрали все окурки по хатам, по путям и на станции и выкурили. Пойдешь в другую роту, окружат тебя человек десять, а то больше, спрашивают: «Нет ли закурить?» «Нет» — отвечаешь. «Неделю уже не курил, — говорю им, — оттого и слабею». Не верят, обыщут, ничего не найдут и отходят — не интересен ты им. Вот был бы табак, другое бы дело, пошел бы разговор бойчее. «Хотя хлеба нет, так табаку бы!» — говорят и замолчат… Нет табака, и все! Ходишь сердитый, пока на станции где-нибудь в углу не найдешь окурка, а то и несколько, и тогда свернешь папироску и возвращаешься с радостным лицом, как будто побывал на табачной плантации.

Пойдешь к товарищам, дашь докурить и спросишь:

«О чем речи-то плывут у вас?» «Вот, — отвечают, — табаку нет, хлеба не везут». Стало быть попрежнему все тот же разговор.

Воскресенский

Когда мы лежали в цепи, я полез выше собирать окурки. В этот момент пролетел снаряд и оторвал полшпалы. Мимо моей головы как турнет! Землей меня так и засыпало и оглушило.

Плохо, плохо было стоять на Сиваше — и холодно, и голодно, и враг покоя не дает. Но вспомнишь, что Колчак у нас выделывал и как буржуи народ мучили, подумаешь про это и скажешь: «А все-таки добьемся мы свободы!»