На заре - страница 21
— Что читаешь, сынок?
Виктор поднял на нее усталые глаза, сказал:
— Ленина, маманя.
— Ленина? — с испугом переспросила она. — Про что же в ней?
— Про бедняков, про жизнь бедняцкую.
— А-а, — протянула мать, потом вошла в великую хату взволнованно шепнула мужу: —Ты не спишь, Лавро?
— Нет, — выпростав руки из-под головы и повернувшись на бок, отозвался Лаврентий в темноте. — А что?
Мать наклонилась над его ухом.
— Витя Ленина читает.
В дверь заглянул Наумыч, обратился к снохе:
— Параско, ты не брала… — потом он сплюнул с досады, махнул рукой: — Они ось лежат на окне, и кисет, и люлька[47]. А я думал…
Лаврентий приподнялся на локоть, переспросил:
— Какого Ленина?
— Да ты что? Не знаешь Ленина? — шепнула Прасковья, направляясь в кухню.
— Погодь, куда ты? — остановил ее Лаврентий. — Это тот, что дал всем буржуям по морде?
— А то какой же! — сказала Прасковья, заглянула в дверь и, увидев, что свекор набивает люльку табаком, вернулась и снова припала к мужу: — Книгу его где-то достал.
— А… так, так, — проговорил Лаврентий. — Значит, и к нам пожаловал этот человек. Не ждали.
— Про бедный народ пишет, — пояснила Прасковья.
Лаврентий сбросил с себя одеяло, хотел было пойти к сыну, но Прасковья удержала его.
— Чего всполошился? — шепнула она. — Завтра все узнаем.
Лаврентий почесал затылок и снова зарылся под одеяло… Мысли его теперь пошли в другом направлении.
«Ленина читает, — пронеслось у него в голове. — И где же он взял его? С кем-то, стало быть, знается». Он снова заложил руки под подушку и начал глядеть в темноту на потолок.
Прасковья, сняла с себя верхнее и легла рядом с мужем.
— Такого с ним еще не было, — сказала она.
— Чего там, — отозвался Лаврентий. — Книгами он давно занимается, набивает себе голову.
— Про что же там еще, в книге той? — Прасковья повернулась к нему лицом. — Интересно бы послухать.
— Как? — Лаврентий остановил на ней вопросительный взгляд. — Говоришь, послухать бы?
— Да, про бедняков.
— Стало быть, и тебе этот человек влез в душу, замурдовал голову?
— Все про него говорят, — вздохнула Прасковья.
— Ну, спи, спи, Паша, — толкнул ее в бок Лаврентий. — Квит[48] речам всяким.
Наступила тишина.
Наумыч сложил в угол починенные хомуты и постромки и тут же улегся на своей кровати, пыхая люлькой и покашливая. Из спальни Виктора полосой в дверь на земляной пол кухни падал свет от лампы. Лаврентий невольно глядел на него и, смыкая отяжелевшие веки, постепенно засыпал…
Утром, когда он проснулся, около него жены уже не было. Она выгоняла коров в стадо. На толоке с нею повстречалась Молчуниха — супруга Федота Давидовича, — сказала:
— Ну что, Мироновна, теперь ты небось Лавруху приборкаешь[49] как следовает: больше не пустишь блукать[50] по белу свету.
— А он нигде и не блукал, Меланья Аристарховна, — ответила Мироновна несколько натянуто. — Почему вы такого дурного мнения о нем?
— Да я рази что? — Меланья Аристарховна смущенно пожала плечами. — Так просто… Он же то у белых, то у красных скитался как неприкаянный.
Мироновна ничего ей не сказала, вернулась домой.
Наумыч уже чистил конюшню, порался[51] около лошадей. Люлька дымилась у него в зубах. Мироновна подошла к перевернутой бочке у сенец, взяла подойник с парным молоком, направилась в хату.
Лаврентий еще лежал на кровати, но глаза его были открыты, неподвижно глядели на потолок. Виктор читал почти до трех часов ночи и теперь, свернувшись калачиком, спал крепким сном. Мироновна заглянула к нему, принялась цедить молоко… Кошка Дымка, мурлыча, терлась около ее ног. Мироновна налила в черепушку молока, поставила на пол. Дымка с жадностью принялась лакать.
Лаврентий показался в дверях и, застегивая медные пуговицы на гимнастерке, бросил косой взгляд на сына. Виктор лежал уже лицом вверх и снова держал перед глазами книгу в красном переплете… Лаврентий подошел к нему.
— Что это ты спозаранку за книгу взялся?
Виктор сел на кровати, потянулся, ответил:
— Это Ленин, батя. Вам бы надо почитать.
— Не люблю я этим делом заниматься, — сказал Лаврентий.
— Вот и зря! — бросил укоризненно Виктор.
— А что там? — полюбопытствовал Лаврентий.