На земле Волоцкой - страница 13

— Наденешь новую рубашку, которую я тебе сшила… Ботинок вот нет.

…С утра выдался погожий, солнечный день. Когда мальчишки зашли за Витюшкой, он уже их ждал. Принарядился в светлую с зеленым» крапинками рубашку, на шее пионерский галстук. Босые ноги, за лето покрывшиеся цыпками, теперь тщательно отмыты. На лавке в холщовой торбе лежат старые учебники, тетради. Лямка торбы давно уже накинута на шею. Услышав голоса ребят, сразу же выскочил из амбара.

Ребята тоже принарядились, особенно девочки. Все дружно пошагали в школу. Вслед вышла из амбара мать. Прикрыв ладонью козырьком глаза, смотрела вслед. Младший уже раньше убежал в школу, а теперь отправился и старший. Как все его сверстники. Мать плакала.

— Дойдет и вернется, учительша отошлет обратно, — пророчила бабушка.

— Не. отошлет, — возражал дед, — но пользы-то мало! Слушать только сможет… — В этом не вся учеба.

В классе Витюшка по-прошлогоднему расположился на своем обычном месте, в третьем ряду у окна. Отремонтировали школу красноармейцы основательно: не только починили двери, рамы, но и побелили внутри. После долгого перерыва все выглядело как-то незнакомо.

— Не верится даже… — признавался Сашка Птица, любовно поглаживая свою парту. — Так я стосковался по школьной жизни.

Витюшка молчал. Красные пятна проступали у него на впалых щеках.

— Смотри не робей, — наказывал ему Гришка. Сам же гоголем расхаживал по классу, начальственно покрикивал на девчонок. Такой уж у него был независимый характер, любил он покомандовать.

Забежал из соседнего класса младший брат и, увидев Витюшку, дружелюбно кивнул стриженой головой.

Ребята из окрестных деревень удивленно глядели на культи.

В предыдущие годы Витюшка в школе ничем не выделялся, разве только спокойным характером, неторопливой толковой речью. Ребята его любили. Знали, что Витюшке можно доверить любую тайну и он не проговорится.

Его выбирали звеньевым в пионерском отряде. Был он дважды старостой в своем классе и ко всем ребятам относился одинаково.

В коридоре звякнул звонок. Пришла учительница, она же и новый директор школы — Мария Егоровна. Высокая, темноволосая, худощавая. Внимательно оглядела собравшихся.

Сунув свои забинтованные культи под крышку парты, Витюшка сидел внешне спокойный, весь напрягшись внутри. «Если спросят, скажу, что писать тоже буду», — думал он, но учительница ничего не спросила. Она даже не взглянула на него.

— Начнем с диктанта.

Распотрошив несколько тетрадей, раздала каждому по листку. Положила листок на парту и перед Витюшкой, очевидно, машинально.

— Тетрадей больше нет, — пояснила она. — Обещали в воинской части помочь. А пока все, что тут…

Нагнувшись над партой, стараясь ни на кого не смотреть, сидел Витюшка.

— Будем писать карандашами, — пояснила учительница, по-прежнему не обращая внимания на Витюшку. — У кого нет карандаша, возьмите у меня…

Урок начался. В шероховатом безмолвии шуршали карандаши. Учительница медленно диктовала. Витюшка, низко наклонившись, тоже писал, держа карандаш во рту. Он в эти минуты забыл все на свете, не видел, как мальчишки и девчонки, особенно его друзья, то и дело отвлекаясь от своего диктанта, оглядывались на него. Они помнили, как дома, когда карандаш не подчинялся, Витюшка, измучившись, сердился:

— Ну чего пристали, не получается…

— Пиши, — требовали ребята, особенно Гришка.

И вот теперь он должен был доказать всем и особенно учительнице, что может писать, может учиться.

…Витюшка продолжал писать. Лицо от напряжения побелело, стекла очков начали покрываться испариной. Писал, теперь уже чувствуя, что учительница следит за ним, а ребята, успевавшие закончить предложение, оглядываются, перешептываются. Он писал…

«Неужели справится?» — думала Мария Егоровна, поражаясь упорству ученика. Стала диктовать медленнее, видя, что Витюшка с трудом поспевает. Наконец последнее слово. Точка.

— Проверьте и сдайте мне, — услышал тут же он спокойный голос Марии Егоровны и облегченно вздохнул. Карандаш сам выпал изо рта. Оглянулся… не смеются ли над ним? Смех — самое страшное — его он так боялся. Тогда бы сразу убежал… Нет, никто не смеялся.