Набатное утро - страница 26

Распорядок дня напоминал копошение улья со снующими взад-вперед подметальщиками, истопниками и поварной челядью.

В гриднице выхода князя ждали думные бояре, верховые вестники. Возле крыльца под шатровой кровлей толпились просители, шныряли у широких ступеней ротозеи. При городских воротах заезжих людей караулили сборщики мыта. Сам князь несколько утренних часов проводил в особом покое, где выслушивал отчет дворского или обсуждал предстоящие дела с ближними думцами.

Княжичей подымали до света, умывали снегом. Учили многому, и неукоснительно: что прилично, что немочно князьям. Постигая грамоту, цифирь, получая первые представления о географии и космогонии, Александр не отличался от других мальчишек своего возраста. Главным источником знания продолжало оставаться общение людей. А этим никто не обделен на Руси...

Особым событием становились поездки княжичей во Владимир. В гости к великому князю Юрию они ехали с радостью, но без трепета, не глазея с жадностью по сторонам, а лишь со сдерживаемым любопытством рассматривая стольный город.

Александру нравились разговоры, которые вели между собою отец и дядя. Каких бы вещей они ни касались, во всем проступали деловитость и обстоятельный расчет. Если даже князьями обсуждался военный поход, то и он ставился в зависимость от видов на урожай, от примет — глубок ли снег, рано ли станут подо льдом реки?.. Мальчик стремился вникнуть в сокровенный смысл их речей: ведь и он станет князем, и ему предстоит вершить дела.

Наступает момент, когда ребенок осознает, что с неизбежным необходимо смириться. И тот, кто встретит горькую неожиданность мужественно, уже переступил порог ранней взрослости. Для Александра рубеж возник рано, семи лет, когда его и брата Федора отец отвез в Новгород.

Неотвязный вопрос отрочества «для чего я живу» был решен помимо Александра. Он — князь, его удел быть легким на ногу, тяжелым на удар. Знать толк в воинском снаряжении, равно как и в написаниях летописцев, чтобы блюсти державную выгоду.

Они приехали в Новгород в декабре 1228 года. Но Ярослав Всеволодич уже через две недели рассорился с Псковом, который заключил за его спиной отдельный договор с Ригой. Новгород взял сторону псковичей и потребовал, чтобы переяславская рать отошла восвояси. В гневе и досаде Ярослав покинул город, оставив сыновей-наместников на руках боярина-воспитателя Федора Даниловича и дядьки именем Яким.

Яким был человек добрый. Он часто и шумно сердился, но в его обидах было что-то детское: они вспыхивали и погасали внезапно. Мальчики, дразня его, в то же время жалели и потому знали меру проказам.

Зато главный наставник боярин Федор Данилович никогда не раздражался, но — дети были уверены — и не любил их. Если его требование не выполнялось, он просто смотрел в упор. Зрачки его заметно холодели, пока не превращались в колючий лед. И дети пугались. Злая нечистая сила, все эти оборотни, лешие, почерпнутые из пуганья мамушек, представлялись им тогда в лице боярина.

Но много позднее, когда после внезапной кончины брата Александр остался в Новгороде один, добрый дядька Яким попросился у князя-отца обратно в Переяславль на собственную усадьбу и расстался с питомцем как-то незаметно, торопливо приложившись к плечику. А строгий боярин и далее находился при Александре, уже не как наставник, а как советчик, и не по приказу, а из чувства долга и приязни.

Суровое воспитание второго Ярославича ничем бы не отличалось от воспитания его отца, если бы не проходило в таком ни с чем не сравнимом государственном образовании, каким был Великий Новгород, вмещавший в себя многие крайности. Жизнеспособность города заключалась в том, что хоть на вече кипели раздоры и страсти, но перед остальным миром он выступал монолитно.

Не всегда упомнят, когда вдалбливаются азы, буки, веди, глаголы, — просто ребенок начинает читать. Так и в характере Александра незаметно образовалась смесь суздальской рассудительности с новгородским лукавством, с умением быстро проникнуть в суть момента.

Тоска по Переяславлю, приезды отца, редкие свидания с матерью навсегда остались в памяти яркими пятнами. Двигаясь верхом бок о бок с отцом по мощенным дубовыми плахами улицам — их сопровождал особый щелкающий цокот, будто кололи орехи, — Александр ощущал блаженство и пылкую готовность разделить отцовы труды, подставить свое плечо под его заботы.