Начало династии - страница 58

— Пусть Людовик только сунется ко мне! Я покажу ему, кто из нас настоящий мужчина.

— Ну мне-то это показывать не надо, — говорила ему Элинор. — Ты, конечно, победишь, ни на миг в том не сомневаюсь. Что касается хвастуна Юстаса, ты быстренько проучишь его, как выступать против законного наследника Англии. А твой братец просто дурак. Вспомни, какую он хотел сыграть со мной шутку!

Бывшая императрица Матильда тоже заявила о своей поддержке сына. Пусть он не робеет. С ним две женщины, любящие и преданные! Они присмотрят за его достоянием, а он все силы может бросить на борьбу с врагами. Все так и вышло, хотя потребовалось на это несколько месяцев. Он побил своего глупого брата Жефруа, разгромил в сражении Юстаса, и в результате всего Людовик запросил мира. Генрих не стал упиваться своей победой. Им овладела жажда завоеваний. Теперь было самое время нанести удар по Англии.

Как всякий толковый полководец, он начал с определения своих возможностей. Прежде всего он может спокойно положиться на жену и мать, они опытные правительницы и успешно его заменят здесь. Как хорошо, что он не женился на пустой и жеманной девице. Элинор прожила дольше, чем он, и набралась ума. А теперь все интересы и помыслы этой удивительной женщины служат только ему. Характер матери с годами не стал добрее, и отношение других к ней не улучшилось, а Элинор, при всей своей гордости и властности, умеет располагать к себе людей. При этом они обе глубоко преданы сыну и мужу, и лучших опекунов своих владений Генриху не найти.

Это позволяло ему все внимание уделить Англии и Стефану, этому странному королю, мягкому в человеческих отношениях и безжалостному в кровавой битве. Непонятен он для Генриха. Много лет между Стефаном и Матильдой, матерью Генриха, шла жестокая война, но, когда мать заводила о Стефане разговор, ее глаза смягчались; и в отношении самого Генриха, высадившегося однажды в Англии, чтобы отнять корону, Стефан поступил необъяснимо благородно.

Между Стефаном и матерью есть какая-то тайна. Но дела это не меняет. Пусть пока корона остается у Стефана, но когда он умрет, а может быть, и раньше, она должна перейти к нему, Генриху. Если бы у Стефана не было сыновей, войны могло и не быть; конечно, лучше бы трон занять мирно после смерти Стефана. Но сыновья есть: честолюбивый Юстас, попытавшийся захватить Нормандию, и еще один сын, Уильям, который, судя по отзывам, опасности не представляет.

Генрих торопился скорее отплыть в Англию. Как только войско и флот будут готовы, он тут же отправится. Во время спешных приготовлений Генрих получил радостное известие. Роберт Бюмонский, граф Лестер, отписал ему из Англии, что если он туда вступит, графство Лестер будет на его стороне. Это замечательное известие, потому что отец Роберта был верным соратником Вильгельма Завоевателя и был им щедро вознагражден, а сам Роберт воспитывался при дворе Генриха I и со временем женился на богатой наследнице. Граф Лестер очень осторожен; ему не хотелось ничего терять из своего большого достояния, и он ясно видел, что, если на трон вступит Юстас, ничего хорошего ожидать не придется. В памяти англичан еще живы ужасы, пережитые страной во время прошлой гражданской войны за корону, и, хотя, по мнению графа, Стефан тогда был предпочтительней, заглядывая вперед, ему хотелось, чтобы страной правил сильный король, какими были Вильгельм Завоеватель или его сын Генрих I. Граф Лестер знаком с Робертом Глостером, внебрачным сыном Генриха I и сторонником Матильды, и от него слышал о замечательных качествах Генриха Норманнского. Лестер решил, что для Англии будет лучше всего, если после смерти Стефана трон перейдет Генриху Плантагенету. В такое время нельзя оставаться в стороне, считал граф. Король Стефан нездоров; он так и не смог оправиться после смерти своей жены, нежной Матильды, бывшей рядом с ним во время всех жизненных перипетий и служившей ему самой крепкой опорой. Со Стефаном вечно случались всякие напасти и болезни; человек он сам по себе приятный, но слабовольный; ему не хотелось ни с кем портить отношения, а король так себя вести не должен. Нет, считал Роберт Лестер, будущее Англии должно быть связано с Генрихом Плантагенетом, поэтому он и написал ему, что готов своим достоянием и опытом служить его делу.