Начало православной публицистики:Библия, апологеты, византийцы - страница 16

Таким образом, культурная традиция древнего Востока в силу собственной нерефлективности оказывает особое влияние на формирование поэтики религиозных текстов. Отдаляясь от литературы в западном понимании этого слова и приближаясь к внелитературным феноменам (в данном случае, к религии, мистике), становясь на службу прагматическим идеям, ветхозаветные тексты тем самым приближаются по своим функциям к публицистике. Формируется особый вид устной коммуникации («учитель—ученик» или «пророк—общество»), где сообщение передается в одном направлении, причем в категоричной форме, а образ коммуникатора сакрализуется (например, пророк). Необходимо отметить и отсутствие четкой структуры текстов, системности мировоззрения и выраженной философской позиции.

В свою очередь, и религиозные взгляды оказывали влияние на формирование библейской публицистической традиции. Мистическая тематика подразумевала возвышенный стиль, монологичность, дидактичность, но в то же время и умаление авторского «я». Стилистике соответствовали жанровые формы: пророчества, наставления, воззвания, поучения. Даже общественная проблематика некоторых текстов реализуется посредством мистики. Например, социальные и политические обличения в книге пророка Амоса рассматриваются с точки зрения нарушения религиозных заповедей: «Возненавидьте зло и возлюбите добро, и восстановите у ворот правосудие; может быть, Господь Бог Саваоф помилует остаток Иосифов» (Ам. 5,15).

Древнееврейская поэтика существовала внутри замкнутого культурного круга. И при встрече с евангельской (по сути — восточной) проповедью античному миру придется столкнуться с неизвестной АО сих пор системой ценностей, которая в итоге победит идеалы Древней Греции и Рима.

В первую очередь, христианство наносит удар космоцентризму античного мира, где человек выступал в роли игрушки в руках фортуны, рока. А.Ф. Лосев утверждал: «Вещь в античности, во всяком случае, на первом плане, и не личность, а именно, как мы сказали, вещь»[33]. Для новой религии человек стал «образом Божьим», наследником Адама, которому был отдан во владение весь мир.

Центральным понятием в этической системе христианства становится любовь. И это не привычное для античного философа слово «эрос», сила движущая человека к самосовершенствованию, а «агапэ»— любовь жертвенная, снисходящая и бескорыстная, высшим проявлением которой стала смерть Богочеловека за всех людей.

Нагорная проповедь открыла для античного мира еще одну, доселе неизвестную ему добродетель — смирение. Древнегреческий герой мог (и даже по законам жанра — должен) умереть, но умереть гордым, одиноким, непобежденным, с красивой фразой на устах. Христианство ставит другой идеал — терпение и самоуничижение ради более высоких целей.

Евангелия стоят уже более близко к западной литературной традиции (рефлективному традиционализму); особенно это касается Евангелия Луки. Оно по форме относится к эпистолярному жанру, сюжет развивается плавно, рассказ стремится к хронологичности. Автор ведет родословную Христа от Адама, подчеркивая значимость его учения не только для иудеев; в тексте присутствуют положительные образы язычников (например, добрый самарянин). А.Ч. Козаржевский причисляет Евангелие Луки к «античному жанру мемуаров»[34].

Язык посланий апостола Павла, как уже говорилось выше, демонстрирует заметный отпечаток античной традиции, связанный, очевидно, с изучением западной литературы в школе Гамалиила. По форме это древний эпистолярный жанр. Каждое из посланий имеет обязательное приветствие и заключение: например, начало второго послания к Тимофею: «Павел, волею Божиею Апостол Иисуса Христа, по обетованию жизни во Христе Иисусе, Тимофею, возлюбленному сыну: благодать, милость от Бога Отца и Христа Иисуса, Господа нашего» (2 Тим. 1, 1, 2), и окончание: «Господь Иисус Христос со духом твоим. Благодать с вами. Аминь» (2 Тим. 4, 22). Подобные формулировки воспримут поздние христианские проповедники.

У Павла встречаются цитаты из древнегреческих авторов (Эпименид, Эврипид), что уже в IV в. отмечает церковный историк Сократ Схоластик[35].