Начало Руси - страница 53

О венетах арморейских данных значительно меньше. О них сообщается в записках Юлия Цезаря, но интерес к ним в записках чисто утилитарный. Венеты оказались трудным противником. Они были отличными мореходами, и их корабли имели определенное преимущество перед римскими. Их оказалось трудно победить, поскольку они владели всеми гаванями в Галлии и имели опорные пункты в Британии. Их поселения располагались на мысах и косах, вдающихся в море, так что с суши они были практически неприступны из-за морских приливов, перекрывавших подходы к поселениям. При длительной осаде венеты на кораблях вывозили всех жителей и имущество в другое место, не оставляя неприятелю никаких ценностей. Благодаря господству на море, венеты «сделали своими данниками всех плавающих по этому морю»[260]. В числе их союзников Цезарь называет моринов, живших в приморской части пограничной зоны современных Франции и Бельгии, а также какую-то часть бриттов. Соседями венетов оказывались племена венеллов и андов, имена которых также позднее встретятся на Востоке.

Материальная, культура арморейских венетов выявлена слабо. Цезарь сообщает лишь о форме венетских кораблей: плоскодонные, дубовые, с высоким носом и кормой[261]. Аналогичное описание дает Страбон[262]. На каменных стелах кельтской Галлии встречаются изображения кораблей, высокие нос и корма которых сделаны в форме коня[263]. Позднее головы разных животных украсят суда скандинавских викингов. «Резное деревянное изображение головы дракона или змеи на штевне, – замечает в этой связи А.Я. Гуревич, – давало, по тогдашним верованиям, магическую силу кораблю, защищало его от злых духов и устрашало врагов»[264]. Не исключено, что именно венеты передали этот обычай скандинавам (если только они сами не были его исконными создателями в Скандинавии, где также, по всей вероятности, были их поселения). Голова коня обычно украшала суда с южного берега Балтики, и, во всяком случае, здесь этот символ появляется ранее всего[265]. Славяне-венды, согласно скандинавским сагам, помещали на свои суда даже живых коней. Так, в морском сражении 1135 г. у вендов на большом корабле было 42 воина и два коня[266].

В цитированном изложении Саксона Грамматика представляет интерес указание на особое устройство кораблей рутенов. Они отличались от кораблей данов большими размерами (так, что весла гребцов не доставали до воды). Большими размерами, по Цезарю, отличались и корабли арморейских венетов. Правда, судя по описанию Саксона, у балтийских рутенов преобладали беспарусные корабли, тогда как у венетов арморейских паруса делались из кожи и укреплялись металлическими цепями. Но это, видимо, связано с назначением тех и других судов: в одном случае – плавание по океану, в другом – каботажное плавание по заливам и рекам. В эту связь, возможно, следует поставить описание Тацитом кораблей свионов. Тацит, как ранее Цезарь, находит примечательным, что суда свионов «могут подходить к месту причала любой из своих оконечностей, так как та и другая имеют форму носа». В то же время оказывается, что «парусами свионы не пользуются и весел вдоль бортов не закрепляют в ряд одно за другим; они у них, как принято на некоторых реках, съемные, и они гребут ими по мере надобности то в ту, то в другую сторону»[267].

Обычно считается, что живущие «среди самого Океана» «общины свионов» – это шведы. Между тем Тацит не смешивает свевов, которые, по его утверждению, занимали большую часть Германии, и свионов. Первые жили на континенте, объединяя этим именем многие, видимо, разноязычные племена, вторые – на морских островах. Во времена Тацита свевы до Швеции еще и не дошли; даже Иордан застал их еще на континенте. Что касается этнонима «свионы», то напрашивается сопоставление с гвинонами Пифия. В данном случае проявляется та же лингвистическая закономерность, что и в наименовании народов синды и хинди.

Для выяснения вопроса о характере взаимоотношений трех венетских областей важно было бы установить значение этого этнонима. Важно, в частности, понять, было ли это самоназванием, или так их именовали соседи. Самоназвание, видимо, решало бы вопрос в пользу тождества всех упоминаемых источниками одноименных племен и даже подтвердило бы предание об их «исходе» из Пафлагонии, поскольку в какое-то время они занимали компактную территорию. Название со стороны соседей может означать одно и то же качество, прилагаемое к разным народам. В этом варианте родственным между собой во всех районах окажется предшествующее население. Возможно, наконец, случайное созвучие неодинаковых понятий в разных языках.