Начало жизни - страница 30
Но последнее время моя собачка стала серьезной, она пополнела, и у нее скоро будут щенки.
Муцик теперь лежит большей частью растянувшись у порога, высунутый розовый язык ходуном ходит у нее, — она зевает, ловит мух.
Даже отец не трогает ее теперь. Но вот сосед Чечевичка очень недоволен. Виданное ли дело, чтобы евреи держали собак! Муцик, кричит он, разорит его. Из-за Муцика он станет скоро нищим.
Чечевичка живет совсем близко. Его домик, заросший густым сорняком, виден из нашего окна. На дворе у него тихо, как на кладбище. Но временами из этого домика несется отчаянный визг. Тогда вся улица знает, что Чечевичка дерется с женой. Они бьют друг друга до крови.
Я еще ни разу не бывал у Чечевички. Стоит какому-нибудь мальчишке появиться у него во дворе, как он поднимает кулаки и визжит:
— Вон вылодки! Они меня лазолят!
У соседа нет зубов, он не выговаривает буквы «р», и когда ест или говорит, то кажется, будто он жует губу.
Когда Чечевичка ест, он подставляет дрожащую руку к жидкой бороденке, чтобы, не дай боже, крошки не упало на пол. Маленькие поблескивающие глазенки на его морщинистом личике все время бегают. Он вечно что-то вынюхивает, в чем-то копается. Чечевичка поднимает все, что увидит на своем пути: тряпку, кость, жестянку, щепку — и тащит все это в свой дом.
Это маленькое, ссохшееся злое существо ни с кем не разговаривает, всех ненавидит, и все его ненавидят. Иной раз он забежит к нам попросить кипятку. Но мама, завидев его еще издали, захлопывает дверь. А я тогда кричу ему, что никого дома нет, и натравливаю на него Муцика.
— Сголеть бы вам с вашими собаками! — ругается он и плюется.
Но последнее время отец и мама стали захаживать к нему, — нужда заставила. Чечевичка пронюхал секрет производства мыла. Он изготовляет его, а мама выменивает мыло на хлеб.
Мыло у Чечевички как сметана: жидкое, расползается, и сколько им ни три, все равно пены не будет. Чечевичка изготовляет его из перетопленного сала и каустика. Этот каустик может проесть даже железо. Сало Чечевичка добывает из разной падали. Теперь около нас задохнуться можно. Мама все время держит платок у носа, и глаза у нее слезятся. А я уж ничего не чувствую.
Но вот Муцику его мыловарня нравится. Чечевичка ей сала, понятно, не дает, а Муцик любит сало. Сало-то и погубило нашу собаку.
Ощенилась Муцик утром. Это был счастливый день. В то же утро окотилась и наша кошка. Отец сказал, что это хороший признак, что скоро придет вызволение нашему дому и мир всему миру.
Но в то же утро произошло и несчастье.
Я отправился в клуб сообщить ребятам, что у Муцика уже есть щенята. На душе у меня было так хорошо, что я даже удивился тому, что мама пришла от Ары заплаканная.
Голда вовсе не обрадовалась моему сообщению, а только обняла меня и, заглянув в глаза, сказала:
— Какой же ты еще ребенок, Ошерка!
Я выпросил на красноармейской кухне костей и притащил их домой.
— На-на, Муцик! — стал я кричать еще издали.
Но собака навстречу не выбежала. Не было ее и в сарае. Только три маленьких, еще не обсохших слепых щенка скулили и ползали в соломе друг через друга. Широкие светлые полосы солнца пробивались сквозь щели в стенах и в двери. В сарае было темновато и прохладно.
— Муцик! Мама, где Муцик?
Мама вышла ко мне взволнованная.
— В колодец бросил… Утащила кусочек сала, и Чечевичка утопил ее.
Мама обняла меня, принялась утешать. От слез у меня все в глазах двоится.
Я выскакиваю во двор и несусь к колодцу. Я и сам не знал до сих пор, как люблю Муцика. В темном квадрате воды вижу свое худое, испуганное лицо. В колодце зелень и мрак. Из стен выбивается вода и потихоньку ползет вниз. Пузырьки поднимаются со дна и лопаются на поверхности.
Отец втаскивает меня в дом и укладывает на кушетку. Я плачу, уткнувшись лицом в подушку.
— Ошерка, ведь ты совсем большой!.. И из-за чего? Из-за собачки!..
Сегодня пятница. Отец зажигает каганец. Мама не приоделась, выглядит не по-праздничному. На столе пусто, стол не накрыт. Мама протягивает здоровую руку и творит молитву над каганцом, но она нечаянно задевает его, и каганец тухнет.
— Если бог может подобное допустить, то он выжил из ума, — говорит мама.