Национальный состав Красной армии. 1918–1945. Историко-статистическое исследование - страница 46

. В ноябре 1916 г. латышские батальоны были развернуты в Латышскую стрелковую дивизию восьмиполкового состава.

Все перечисленные национальные части создавались вне общего плана военного строительства, прежде всего для поощрения и поддержания общероссийской идентичности в среде тех этносов, которые или не призывались в Русскую армию в общем порядке, или в ходе военных действий оказались на передовой линии фронта. В последнем случае национальные части использовались для непосредственной защиты родного края от вражеского нашествия и притеснений на этнической почве. Например, турецкая оккупация грозила самому физическому выживанию армян. У латышей были крайне напряженные отношения с остзейскими немцами, даже во время Первой мировой войны сохранявшими свое господствующее экономическое положение и земельные владения в регионе. По словам начальника штаба Верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевича, патриотическому настрою латышей способствовала «вековая ненависть к немцам»[295]. В этой оценке с ним полностью совпадало мнение представителя противоположного лагеря – большевика Л.Д. Троцкого: «Латышские батраки, рабочие, бедняки-крестьяне ненавидели балтийских баронов. Эту социальную ненависть использовал царизм в войне с немцами»[296].

По этой же причине национальные части в годы Первой мировой войны чаще всего комплектовались на добровольческой основе, при этом добровольцев, как правило, было достаточно много, а, например, в армянские дружины даже прибывали соотечественники из армянских диаспор со всего мира. Национальные части (армянские, латышские и др.) хорошо проявили себя в боях и использовались на сложных участках фронта. Таким образом, национальные воинские части канализировали патриотическую энергию нерусских народов, легализовали национально-освободительную борьбу, которая прежде велась своими силами и партизанскими методами.

Сказанное о причинах формирования национальных частей во фронтовой зоне не относилось к украинцам и белорусам. Их этнические ареалы становились полями сражений или ближним тылом войск. Однако самодержавие не предпринимало попыток создания национальных частей из украинцев и белорусов, не признавая их самостоятельной этнической идентичности. Синкретизм этнического сознания представителей трех восточнославянских народов, единство исторической судьбы и подходов в комплектовании армии не оставляли места для идеологического обоснования формирования здесь национальных частей. Оформление национальной идентичности украинцев и белорусов только набирало обороты и существенно сдерживалось самим самодержавием. Любопытно, что противная сторона – австро-венгерское командование, активно вербовавшее уроженцев Малороссии в украинские части, – не преуспела в этом по той же причине: ведь, как метко отмечается в современном исследовании украинского национального движения, «многие солдаты узнавали об украинском вопросе и о том, что они – тоже украинцы, именно в концлагерях»[297].

Самодержавие вплоть до своего падения сохраняло амбивалентное отношение к национальным частям: с одной стороны, цели национальных движений совпадали с общероссийскими; национальные комитеты брали на себя немалую часть материальных расходов на формирование и содержание национальных частей и дружин; наконец, организация нацчастей позволяла мобилизовать высокомотивированных бойцов, что в условиях апатии и антивоенной агитации на фронтах и в тылу было немаловажно. С другой стороны, самодержавная власть опасалась очевидного политического контекста национальных воинских формирований: до войны все националистические активисты находились на нелегальном или полулегальном положении, могли даже состоять в розыске, как это было с некоторыми армянскими национальными героями. Таким образом, национальные формирования являлись продуктом компромисса, на который царизм пошел только в связи с войной, но продолжал опасаться разрастания военно-патриотического движения в национально-политическое под прикрытием созданных им же национальных воинских формирований. Поэтому неудивительно, что, например, армянские дружины были расформированы сразу же, как только лишились высокого покровительства – подал в отставку царский наместник на Кавказе князь И.И. Воронцов-Дашков, слывший лоббистом интересов армян.