Нация веганов - страница 17

— Да, да, входите, джентльмены. Это ужасный шок для всех нас. Хелен была одаренной студенткой. Мы возлагали на нее большие надежды. Это чудовищно.

Доктор Милликан был низкорослым и сутулым. При ходьбе он шаркал. Он говорил вежливо и провел их в лабораторию.

— Вот где работала Хелен.

Вдоль одной стены стояли двадцать клеток с крысами внутри. Пять клеток были длинными, четыре — высокими.

— Хелен по-настоящему любила свою работу, — прокомментировал Милликан.

На скамейке стояла маленькая версия того блока с заслонками, в котором обнаружили ее тело. Рядом лежала записная книжка. Роб открыл ее и прочитал несколько аккуратно сделанных записей.

Первое, что почувствовала Лисбергер, придя в сознание, была сухость в глотке; она попыталась сглотнуть. Жгучая боль, которую вызвала эта попытка, вывела ее из наркотического оцепенения. Она лежала в клетке посреди какой-то странно декорированной лаборатории. На мгновение она вновь впала в забвение, пока к ней не вернулось воспоминание о том, что с ней случилось. Она вспомнила, как подъехала к дому и увидела перед ним припаркованный фургон Объединенной службы доставки посылок. Курьер стоял у двери. Она припарковалась и подошла к двери со словами «Здравствуйте, спасибо, это, наверное, мне». Она расписалась за небольшую посылку и повернулась, чтобы поставить машину в гараж. В этот момент ее схватили сзади и поднесли к ее лицу тряпку. Она узнала запах эфира. Прежде чем ее ноги обмякли, она успела осознать, кто именно ее похищает.

Доктор Лисбергер снова открыла глаза и оценила свое положение. Она действительно находилась в клетке. Клетка была сделана из стальных петель в железных рамах, прикрученных друг к другу в углах клетки. Лисбергер была обнажена. Ее глотка ужасно болела. Она подумала, что ей сделали какую-то хирургическую операцию. Комната походила на номер в отеле. Лисбергер решила, что так оно и есть. Это давало ей надежду на то, что на помощь можно позвать соседей или горничных. На встроенной тумбочке у стены лежали хирургические инструменты. Она была здесь одна. Возможно, ее похититель не ожидал, что она придет в сознание так скоро.

Лисбергер села и попыталась позвать на помощь. Ее шокировали одновременно сила боли, которая пронзила ее горло, и кошмарный и при этом очень тихий скрежет, который она издала. Вместо того чтобы начать бояться боли, которая была неминуема, Лисбергер собрала всю свою храбрость и закричала что есть мочи:

— Помогите!

Но звук ненамного превосходил по громкости шепот, а боль вызывала красную пелену перед глазами и окутывала каждый нейрон, каждое нервное окончание ее тела. Она упала, мокрая от пота, едва не потеряв сознание. Она лежала и часто дышала, в ушах отдавалось громкое биение сердца. Лисбергер скрутилась, как эмбрион, на полу клетки.

Через несколько часов она услышала звуки у двери. Дверь быстро открылась и закрылась. Вошедший мужчина был одет в темную толстовку с капюшоном и джинсы. Капюшон был накинут. Кроме того, на человеке были солнцезащитные очки. Немногие детали его внешности можно было различить. Человек, похоже, бросил на Лисбергер беглый взгляд и пошел в направлении того, что Лисбергер сочла ванной. Она услышала звук смываемой в унитазе воды. Потом человек вернулся в комнату и подошел к столу с инструментами.

Он взял шприц для подкожных инъекций и пузырек с чем-то. Лисбергер заметила, что еще один пузырек стоял рядом с тем, который взял мужчина и из которого он сейчас наполнял шприц. Несмотря на то, что она не могла разглядеть название с такого расстояния, она узнала логотип и быстро поняла, что это было: полный адьювант Фрейнда.

Лисбергер участвовала в спорах с университетским комитетом относительно продолжения опытов на животных животных последние шесть месяцев. Ее призывали отказаться от экспериментов с полным адъювантом Фрейнда. Комитет утверждал, что антитела, которые она пыталась создать у мышей, можно было производить без опытов на животных. Лисбергер пыталась убедить комитет в том, что ее методы были надежными и проверенными. Комитет возражал, что европейские исследователи перестали использовать мышей для выработки этих антител, и не был готов поддерживать подобные практики, известные причинением страшных страданий лабораторным животным.