Над горой играет свет - страница 19

Мама считала, что Бог никогда не делает никому ничего хорошего, и поэтому верить в него — напрасная трата сил. Но бабушка ругала исключительно какого-то Сатану.

Мама говорила по этому поводу:

— Муся-Буся боится, что ей не удастся проскочить в небеса верхом на луче света, что она понесется в тартарары на Сатане, вцепившись в фалды его фрака.

Модное платье отчасти примирило маму с религией. Приложив обновку к фигуре, мама улыбалась, но как! Рот до ушей, хоть завязочки пришей.

— Мы идем в церковь! — распорядилась она.

Мы все оторопели, не зная, что сказать.

— Что молчите? Языки проглотили?

— Кэти, откуда вдруг такая набожность? — спросил папа.

— Хочу, чтобы больше людей увидели мое чудесное новое платье. Церковь вполне подходящее для этого место, не хуже любого другого.

Она кокетливо покружилась, будто была уже в платье, она знала, что оно здорово ей пойдет.

— Бастор сказал, что в церкви скучища, — сообщил Мика, слизывая с угла рта ореховое масло. — Он сказал, что там будут доставать тебя перед всей толпой, пока не скажешь, что любишь Иисуса.

Бастор был лучшим другом Мики, он жил ниже по дороге, далековато от нас.

— А вот и нетушки, все ты врешь, — встряла я.

— Я люблю дядю Исуса, — заявил Энди.

— Дети, хватит, угомонитесь. — Знакомый строгий укоряющий взгляд, говоривший «дайте мне хоть минуту покоя», но нас эта строгость не пугала, мы во все глаза смотрели на маму и на платье и не могли насмотреться. — В городе есть баптистская церковь. У них Пасха в следующее воскресенье, поэтому там точно будет полно народу.

Папа вскинул бровь:

— Знали бы они, почему мы решили к ним явиться, сразу бы разбежались. Правда, милая?

Но мама уже снова кружилась, не слыша папиных подначек.

В то пасхальное утро я отправилась в мамину комнату — смотреть, как она будет собираться. Скинув халат, она втиснулась в новое платье. Оно было светло-зеленым, широкий ремешок оказался чересчур свободным, мама проделала в нем еще одну дырочку. Она придирчиво изучала себя в зеркале, крутя туда-сюда головой. Расстегнув молнию на спине, приспустила верх и сняла бюстгальтер, потом снова подняла верх и снова застегнулась. А после несколько раз подпрыгнула.

— Что ж, совсем неплохо для мамаши троих детей, — доложила она своему отражению.

Затем подошла очередь шелковых чулок, прежде чем натянуть их, мама осторожно каждый скатала. Держа на весу туфли, сказала:

— Ты только взгляни на эти высокие каблучки, Вирджиния Кейт.

— Они классные, мамочка.

Конечно, я не призналась, что успела примерить ее новые туфли, что, проковыляв полметра, грохнулась, вот и вся радость от тайного преступления.

Свои волосы она просто расчесала, они свисали вдоль спины, а мне стала делать конский хвост, поскольку мои волосы вечно спутывались и шалашиком топорщились на шее, мама называла это вороньим гнездом. Она долго собирала пряди в кулак, долго и старательно их натягивала, я чуть не сошла с ума. Когда она закончила, я помотала головой, хотелось посмотреть, как волосы будут летать по воздуху.

Мама взяла в руки два помадных футлярчика.

— Красную или розовую?

— Может, красную? — спросила я, перестав размахивать хвостом.

— В церковь?

Она закрыла красную и, медленно покрутив донце другой, выпустила наружу розовый холмик.

— Тогда розовую?

Мама резко повернула донце вспять.

— Нет, ненавижу розовый цвет. Лучше пойти с голыми губами.

Она довольно рассмеялась, будто придумала отличную шутку, потом помазала губы вазелином, и они заблестели.

Мама повернулась ко мне:

— Ну и как я тебе?

— Краси-и-ивая ужасно.

— Красивей, чем та девица с папиной работы?

— Да, мэм.

Девицу с папиной работы я никогда не видела, но в тот момент мама точно была прекрасней всех.

Надев перчатки и шляпу, мама вышла из комнаты, обдав меня волной сладких духов. Подбородок был высоко поднят, это случалось в моменты ее женского триумфа или упрямства. Она плавно повернулась перед папой, он присвистнул. Будто две звезды экрана, они небрежной походкой вышли на крыльцо. Мы побежали следом и некоторое время ждали, когда папа сфотографирует маму. Встав под дерево, она подперла подбородок скрещенными белыми (из-за перчаток) пальцами, наклонила голову и слегка выпятила губы.