Над Москвою небо чистое - страница 2

– Видите, товарищи командиры? Там и есть! КП девяносто пятого.

Лейтенанты кивнули головами, и один из них, тот, что был пониже ростом, сказал «спасибо». Ефрейтор проводил взглядом их удаляющиеся фигуры. Лейтенанты шли неторопливо, с интересом осматривая аэродром.

На половине пути высокий остановился и глубоко вздохнул:

– Вот мы и прибыли, Леша.

– Даже не верится, что так быстро, – подхватил второй лейтенант, и его лобастое лицо осветилось неуверенной, удивленной улыбкой. – Только подумать: еще вчера Сибирь… курсантская казарма с белыми полотенчиками, никакого тебе затемнения.

– О белых полотенчиках придется, пожалуй, забыть, – усмешливо протянул высокий.

Над их головами в иссиня-ярком небе послышался гул моторов. На большой высоте целым косяком тянулись в сторону города бомбардировщики. Надрывно, с перебоями выли моторы, и этот вибрирующий звук, временами переходивший в вой, неприятно резал слух.

– Это не СБ, – уверенно сказал один из лейтенантов.

– И не «пешки», – прибавил другой.

– «Юнкерсы», по-моему, – произнес рыжеватый, как ему казалось, беспечным, а на самом деле дрогнувшим от напряжения голосом.

Запрокинув голову, он смотрел вверх.

– Как думаешь, Леша, на аэродром развернутся или на город?

– Кажется, на город пошли, – тихо ответил второй.

– Почему же с аэродрома истребителей не подняли?

…Девятка за девяткой наплывали бомбардировщики на город, отстоявший от летного поля всего на несколько километров. В предзакатном солнце купались колокольни древних церквей, устремлялся ввысь острый шпиль пожарной каланчи. Из речной поймы взбегали на холм ровные строчки кварталов и улиц. Преобладавший в городских постройках белый цвет радовал глаз. Именно белый цвет делал город привлекательным даже издалека.

Отсюда, с аэродрома, не было слышно ни гудков автомобилей, ни грохота повозок. Древний этот город, прославившийся своими пряниками и церквами, казался безмятежно мирным, дремлющим на закате.

И вдруг раздирающий вой сирен поплыл над ним. Нестройно и хлопотливо забухали зенитки, пятная чистое, безоблачное небо. Сначала зенитные снаряды рвались редко и в стороне от бомбардировщиков. Но с каждой секундой в обстрел включались все новые и новые батареи. Черные шапки разрывов вспухали совсем близко от самолетов. Девятка вражеских бомбардировщиков перестала кружиться и понеслась вниз. Даже здесь, на аэродроме, лейтенанты услышали нарастающий свист. Стрельцов сдавил руку своего товарища:

– Коля… Они сериями бомбят, а там, под крышами, женщины, дети…

– Тихо, тихо, – прошептал Воронов, не отрывая взгляда от городских зданий.

От сильного одновременного взрыва нескольких бомб вздрогнул воздух. Раскаленными волнами хлынул он в уши. Над белыми домиками, мирно гревшимися на солнце, вздыбились дымные столбы. Потом в небо взвилось пламя, словно вырвавшись из самой земли.

– Это он в бензосклад угодил, – услышали лейтенанты хрипловатый голос. Рядом, засунув руки в карманы поношенных бриджей, стоял загорелый узколицый летчик. Во рту, сдавленная зубами, торчала незажженная папироса. Летчик так и говорил, не вынимая ее изо рта. Воронов разглядел в петлицах три кубика.

– Товарищ старший лейтенант, – спросил Николай, – почему же с аэродрома никто не поднялся?

Незнакомый летчик выплюнул папиросу и презрительно посмотрел на носки его хромовых сапог.

– Ты бы, наверное, поднялся, желторотик! – выговорил он, молча повернулся к ним спиной и, не вынимая рук из карманов, зашагал прочь. Воронов обиженно посмотрел ему вслед, но тут же сделал вид, что не обратил внимания на грубую выходку старшего лейтенанта, и обернулся в сторону города.

Три высоких черных столба колыхались на ветру. Под одним из них бушевало оранжевое пламя. Фашистские бомбардировщики, сбросив груз, уходили от города, пересекая небо, рябое от зенитных разрывов. Ни один из них не загорелся, не упал на землю, не начал терять высоту. Плавно, с короткими перебоями, выли моторы. Когда последняя девятка стала скрываться из виду, ей вдогонку откуда-то из-за леса со звоном поднялись две тройки тупоносых истребителей. Синеву воздуха разорвали красные трассы: стреляли истребители. В ответ огрызались с немецких бомбардировщиков стрелки-радисты. Воздушный бой отдалялся и затихал. Скрылись из глаз самолеты, только эхо от выстрелов еще с минуту стояло над землей.