Над обрывом - страница 18
Елена Никитишна даже оставила разборку столового белья и скрестила около тальи руки.
— А Пелагея Прокофьевна тут при чем же? — сурово спросила она, и ее глаза сверкнули угрозой.
Но Волков выдержал ее взгляд и со вздохом заметил:
— Что же, шила в мешке не утаишь…
И тотчас же прибавил:
— И зачем это такую, с позволения сказать, сволочь генеральша допускает в дом, как эта Агафья Прохоровна или эта мать Софрония… И невинного человека этакие аспиды замарают, а не то, что… Тут уж, конечно, и со стороны видно…
Елена Никитишна презрительно усмехнулась.
— Ишь, какие глазастые выискались!.. А видишь, так и молчи…
— Это точно-с, — скромно согласился Данило. — Только жаль девицу… Такая, можно сказать, красавица и кротости…
Елена Никитишна еще презрительнее сверху вниз взглянула на него и спросила насмешливым тоном:
— Жениться, что ли, из жалости хочешь?
— Отчего же бы и не жениться? — почти радостно воскликнул лакей.
Елена Никитишна покачала головой.
— Губа-то, видно, не дура!..
Потом, отвертываясь от него, она проворчала:
— Нет, за такую-то невесту покланяться нужно…
— И покланялся бы, — начал Данило.
Но она перебила его:
— Ну, ну, бери шоколад! Сам торопил, а теперь лясы точишь… Ступай.
Она говорила грубо, как привыкшая властвовать барыня с слугой. Волков взял плитки шоколаду и вышел. Его слова сильно взволновали Елену Никитишну, точно он открыл ей нечто новое. Продолжая рыться в буфете, она с порывистыми движениями ворчала про себя:
«Выискался какой! Губа-то, видно, точно не дура, язык не лопатка, знают, где сладко! Я бы не прочь жениться! Что и говорить: кусок лакомый! Софья Петровна и Егор Александрович Полю не оставят, приданое дадут, мужа пристроят. Кому это не лестно. А Данилке чего лучше! Так бы сейчас в купцы и полез. Скаред человек! Уж теперь, ничего не видя в холопском своем звании, на проценты деньги господам дает. Четвертную займут, две возвращают. Жоха! Далеко пойдет».
На минуту она перестала перебирать вещи и с видом усталости присела, подперев голову рукой. Какая-то новая мысль вертелась в ее голове.
«В самом деле, как это никому нам в голову не приходило, что за Данилу можно выдать Полю? Не за чиновника же ее выдать? — Да с чиновником и нужды натерпится, знаем мы эту дрянь; а Данило копейку сбережет, Поле-то только он по сердцу не придется. Ну, да и то сказать: кто ей теперь по сердцу будет, когда она от Егора Александровича в омрачении находится? Сердце-то у нее горячее, а рассудку нет. Обезумела совсем!»
Елену Никитишну неожиданно вывел из раздумья голос Поли. Молодая девушка, бледная, как полотно, пугливо озираясь, поспешно вошла в столовую и прямо обратилась к тетке:
— Тетушка, голубушка, вы здесь?.. Что я сейчас слышала от Агафьи Прохоровны и от Данилы… Ведь это неправда?..
— Что ты, что ты?.. Что слышала-то? — отрывисто проговорила Елена Никитишна, испуганная внезапным появлением племянницы и выражением ее лица.
— Да вот они говорят… будто Егор Александрович женится… что…
— Ну?
— Что эта самая Протасова и есть его невеста?
— Ну, да, женится, — ответила Елена Никитишна. — Тебе-то что?.. Ох, девка, девка, совсем ты ошалела!.. Понятиев лишилась… Ведь не на тебе же ему жениться… Вот то-то…
Поля страстно перебила тетку:
— Знаю, что не на мне!.. Да ведь он ее не любит!.. Какое же это счастье будет, если не любит?..
— А ты почему знаешь, что не любит? Может, и любит!
— Разве я не понимаю! Двух разом не любят… Уж это никогда!.. Да нет, может, это они со злобы… Не может этого быть… Навек он себя несчастным сделает…
Елена Никитишна рассердилась.
— Ах, дура, дура! Нашла о чем убиваться! Ты о себе-то думай! Надурила, так…
— Что я!.. Мне уж о себе нечего думать! Загубила себя… не воротишь… Мне умереть бы, если он…
— А ты не дури!.. Умереть-то еще успеешь, а пока жива, думай, как жить… Вот пристроим, замуж выдадим!
— Что вы, что вы, тетушка! — с ужасом воскликнула Поля, замахав руками. — Как замуж? Нет, уж не замужница я… Вы мне только скажите, слышали ли вы сами, что точно…
Елена Никитишна хотела что-то ответить и вдруг шепотом проговорила:
— Молчи… Сам Егор Александрович идет… Уходи!..