Над просторами северных морей - страница 10
— Товарищ майор! Я ж приказ выполнил. Но… метеорологи — они ж вроде гадалок при авиации: то ли будет, то ли нет!
— На Севере метеоданным надо верить, Усенко. Здесь крылья можно сложить гораздо быстрее, чем думаешь. Учти!
— Так я верю, товарищ командир. Только поступаю как учит наш комиссар: доверяй, но проверяй!
Вокруг рассмеялись. Богомолов хмыкнул и обернулся к старшему политруку Михайлову, самому высокому из встречающих.
— Доволен, Леонид Васильевич? Радуйся! Любуйся!
— С удовольствием! Голова! — Улыбка тронула впалые щеки и тонкие губы Михайлова. Он с размаху пожал руку летчику. — Поздравляю, Константин Степанович, с благополучным прибытием на Север! Как экипаж? Пойдем к твоим орлам.
Командир и комиссар подошли к экипажу, тепло поздоровались сначала с кряжистым голубоглазым Гилимом, потом с худеньким Александровым.
— Как же вам удалось догнать нас так быстро? — удивился и откровенно радовался прибытию сильных летчиков командир полка. — Мы вас раньше чем через месяц и не ждали!
Расспросив о подробностях перелета, полковое начальство ушло, и прилетевшие попали в объятия друзей. Константин был глубоко тронут восторженной встречей, еле успевал отвечать на вопросы, рукопожатия, реплики и долго не замечал, что к нему пытается пробиться высокий, с широкими дугами черных бровей боевой командир с тремя кубиками в петлицах.
Наконец командир не выдержал и зычным голосом позвал:
— Лейтенант Усенко! Настройся на мою волну, а то, клянусь честью, останешься голодным. Давай продаттестаты!
Константин живо обернулся на голос, и радостная улыбка заиграла на его лице. Он вскинул руку в приветствии:
— Товарищ старший лейтенант! Задание выполнил…
— Слышал уже. Поздравляю, Костя! Жаль, не со мной.
Давняя служба, переросшая в дружбу, связывала этих двух людей — летчика Усенко и адъютанта (начальника штаба) эскадрильи Григория Диговцева. В конце июля сорок первого, когда в бою погиб стрелок-бомбардир Минайлов, на его место добровольно пришел адъютант и совершил девять боевых вылетов. Вместе с Диговцевым Усенко разрушил тогда переправу на Днепре, уничтожил вражеский железнодорожный эшелон в Ярцеве, танковую колонну и несколько артиллерийских батарей, взорвал два склада с боеприпасами. В тех боях храбрый адъютант сбил «мессершмитта», и только ранение не позволило ему продолжать полеты с Константином.
Друзья крепко обнялись. Летчик отдал документы, спросил:
— Здесь надолго? А куда дальше? В Мурманск?
Диговцев ответить не успел. До аэродрома донеслись частые залпы зенитных батарей, и высоко в небе над Архангельском появились облака от разрывов снарядов. С каждой секундой их число увеличивалось, отдельные шапки дыма быстро срастались между собой, и вскоре там образовалось большое, темное, полыхающее багровыми вспышками облако.
Летчики прекратили разговоры и, задрав головы, старались разглядеть цель, по которой зенитчики вели огонь. Они увидели маленькую черточку, удаляющуюся на запад.
— Никак «Хейнкель-111»?
— Он самый. Частенько наведывается — шесть раз в сутки по расписанию, хоть часы проверяй!.. Иди, тебя ждет комэск!
Капитан Щербаков, широколобый крепыш с глубоко посаженными глазами и открытым лицом, стоял, поблескивая медалью «За боевые заслуги», в стороне от толпы и исподлобья давно нетерпеливо поглядывал на прилетевшего летчика. Но затянувшуюся встречу не прерывал, дал возможность друзьям излить чувства, сам разделял их, так как по возрасту был старше своих подчиненных всего на два-три года.
Усенко по привычке одернул обмундирование и направился к командиру. Но — бывает же так! Перед ним вырос среднего роста, стройный и подтянутый штурман эскадрильи капитан Чернышев. Поводя жгучими черными очами, он потребовал:
— Доложи, как Гилим работал в воздухе! Человек после ранения, всякое может быть. Никуда его не заносило?
Вопросы штурманского начальника озадачили Константина. Подумав, он ответил с хитринкой:
— Замучился с ним, товарищ, капитан! Ужас! Все время норовил завести меня в… Турцию!
— Куда? Куда? — опешил Чернышев, и его симпатичное лицо вытянулось. — В какую еще Турцию?