Над снегами - страница 19
Мы все видим, что выбора нет. Ждать до весны изменения погоды несколько неудобно. Остается только рисковать, а риск большой… С гибелью одной только какой-нибудь части гибнут наши полеты.
Общими усилиями с большим трудом спускаем на талях две шлюпки. Несколько человек команды, вспрыгнув на них, делают из досок большой настил. Получилось что-то в роде обрезка понтонного моста. Места для груза довольно много, но я уверен, что ли одно страховое общество не пало бы и ломаного гроша за (Отправляемые на нем вещи. В довершение печальной картины впереди плота встал наш моторный катер, который теоретически должен буксировать всю конструкцию…
Волнением и зыбью плот все время то относит от борта, так что между ним и судном образуется большая щель, то с силой ударяет о корпус «Литке». Стоящие на лодках люди, с трудом держась за веревки, балансируют.
— Вира! Берегись!..
Гремит лебедка. Качаясь на толстой цепи, медленно опускается первый ящик. За ящиком другой, потом тюки, крылья самолетов, два стабилизатора, бочки с бензином…
Плот нагружен до пределов. Волнением его сильно качает. Того и гляди, укрепленные вдоль и поперек веревками вещи полетят в воду…
— Довольно! Отдай концы! — кричит Слепнев.
На плоту Агеенко, Эренпрейс, Слепнев и радист Кириленко. Последним на него вспрыгивает со своими вещами Галышев. Он почему-то решил из удобной адмиральской каюты перебраться на базу.
— Есть концы!..
Веревки освобождаются. Плот еще более закачало. Вот-вот будет потеха, а мотор на катере молчит, как повешенный…
— Ну, что же вы там? Скисли? Трам-та-ра-рам, что ли?
Долго ли еще?..
Мотор как-то подозрительно зачихал, потом бешено закудахтал, катер кинулся, как норовистый конь, веревки сразу натянулись, плот дернулся и, сильно качаясь, медленно потащился за моторной калошей.
— Эй вы, осторожнее на виражах! Занесет!
Мы остались на судне подготовлять вещи к следующей отправке. Много было вещей, много было и дела. Вытаскивалось и приводилось в порядок то, что должно было уйти в первую очередь; проверялись крепость упаковки и крепление. Незаметно прошел час, потом другой… Ни катера, ни плота не было и в помине… Потом появилось беспокойство. Уже в кают-компании готовились к обеду, но нам всем было но до еды… В самом деле, что могло случиться? Ведь прошло уже более трех часов. Времени совершенно достаточно, чтобы разгрузиться и вернуться обратно… Что их там могло задержать?
Откуда-то со стороны берега слышатся частые выстрелы. «Я так и знал, — говорит матрос, — уток щелкают»… Объяснение матроса нас злит, но зато несколько успокаивает. Если утки, значит, все благополучно, но наше спокойствие только временное…
Через полчаса с наветренной стороны к «Литке» приблизилась чукотская байдарка. Сидящий на веслах матрос в полушубке я красноармейской шапке что-то усиленно кричал и изо всей силы греб большими веслами, стараясь обойти ледорез, чтобы пристать к низко сидящей корме, где он смог бы забраться на палубу. Хватаясь обмерзшими руками за конец, матрос с трудом вскарабкался наверх…
— Несчастье… Мотор встал… Завести ни в какую… Ветром погнало все хозяйство в море… Слепнев сорок раз стрелял, думал— услышите… Люди обмерзли… Надо сейчас же, а то вещи и люди—все трам-та-ра-рам…
Матрос прыгает с ноги на ногу, бьет обмерзшими руками друг о друга и пересыпает свою речь для вразумительности большими и малыми загибами.
Мы все сгрудились на верхней палубе. Как быть? Что сделать для подачи помощи унесенным? Мотора больше нет. На лодках нельзя. Единственно, кто может помочь, — это ледорез…
«Литке» поднял якоря и, протяжно гудя своим низким басом, двинулся к выходу из бухты. Все стоящие на палубе напряженно смотрят вперед, стараясь в густом тумане увидеть контуры плота.
Туман еще более усиливался. Стало темнеть, а ни лодок, ни людей нет и следа. Скоро и выход в море… Неужели унесло? Несколько минут проходит в напряженном ожидании. Потом резкий крик с капитанского мостика:
— Плот на носу!
В ту же минуту мы видим, как из тумана выплывает очертание берега и у подножья отлогой сопки стоящий плот и махающие нам руками люди.