Над снегами - страница 27

На следующий день после нашей попытки вылететь на север, бухта находилась в своей третьей стадии, т. е. была покрыта молодым, неокрепнувшим льдом со множеством трещин и прогалин. Связь с «Литке» прекратилась. Даже привычные чукчи не рисковали добраться до ледореза, а говорить о том, чтобы доставить на берег находящийся на «Литке» запасный двигатель, никому не приходило и в голову. Все зависело от той погоды, которая должна была быть в ближайшие сутки. Предсказания нашего метеоролога Бубнова и чукчей не предвещали ничего хорошего. Чукчи мрачно смотрели на небо и только сплевывали. К довершению всех удовольствий в этот день бухта окуталась густым белесым туманом, который скрыл от «Литке» провиденское селение. При такой видимости любой смельчак, вышедший на лед, мог, не заметив, спокойно нырнуть в прогалину. Приходилось сидеть у моря и ждать погоды.

Несмотря на то, что связь «Литке» с берегом прекратилась и не было надежды, что погода в ближайшее время улучшится, на ледорезе подняли из трюма двигатель, и судовые плотники из толстых бревен лихорадочно готовили козлы. К вечеру это сооружение, напоминающее виселицу, было готово.

На следующий день казалось, что счастье нам улыбнулось. За ночь туман рассеялся, и утром стояла тихая морозная погода. Ледяной покров на бухте окреп, и многочисленные полыньи затянуло крепким молодым льдом. Перетаскивать огромную тяжесть, которую представлял мотор, по такому льду было долом более чем рискованным, но в нашем положении выбора не было. После короткого совещания, на котором были взвешены все обстоятельства и громадный риск перевозки, мы все же решили волочить мотор по льду.

Общими усилиями пассажиров и команды мотор был спущен с борта и погружен на специально сделанные плотниками салазки. Человек тридцать, осторожно ступая но льду, взялись за длинный канат и, стараясь стоять как можно дальше друг от друга, чтобы не сосредоточивать тяжести в одном месте под дружную «Дубинушку» медленно тронули салазки с места.

Снежный покров, покрывающий бухту, местами превратился в твердый наст, по которому можно было спокойно идти; местами же тянувший мотор по колено проваливался в снег, не зная, что встретит нога — лед или воду. Иногда. когда обессиленные люди останавливались, чтобы перевести дыхание, в минутной тишине слышался предательский треск: тогда все снова схватывали канат и, надрываясь, тащили дальше.

Во время перетаскивания двигателя команда пережила не мало жутких и неприятных минут. Когда наконец мотор был вытащен на берег, все люди, несмотря на холод и сгустившиеся сумерки, тут же сели на снег и долгое время молчали, стараясь отдышаться и немного успокоиться.

К тому времени, как мотор был доставлен на берег, вторая часть команды уже успела перетащить самолеты с аэродрома к базе. Это было сделано для того, чтобы, во-первых, иметь самолеты «под рукой», что было очень важно для ремонта, а во-вторых, потому, что замерзающая бухта представляла лучшую площадку для взлета, чем наше прежнее снеговое поле.

Работа кипела во — всю. Вскоре над самолетом уже высились козлы, на совесть сработанные судовыми плотниками. Главная, черновая работа была сделана. Оставалась только смена самого мотора. Мы рассчитывали эту работу произвести общими силами дня в три-четыре, но почти сейчас же после того, как сгоревший мотор был поднят на блоках, все небо заволокло серой пеленой, и начался снег. Крупные снежные хлопья, медленно опускаясь, покрывали толстым слоем мотор, инструменты и запасные части. Продолжать в таких условиях работу значило рисковать последним двигателем и возможностью на вылет. Пришлось прекратить работу на неопределенное время…

Снег, не прекращаясь, падал в течение всех следующих дней. Наше положение становилось все более и более безвыходным. По нашим подсчетам темнота у мыса Северного наступала дней через пять-шесть. Даже в случае быстрой смены мотора мы все равно должны были бы садиться у «Ставрополя» на незнакомую площадку в темноте.

В течение тех снежных дней мы со Слепневым дважды поднимались на своем самолете и ходили на разведку. И каждый раз, когда мы были в воздухе, видимость была, настолько отвратительна и местность настолько обезображена туманом и не соответствовала карте, что лететь на север при таких условиях было равносильно самоубийству.