Над снегами - страница 32

Рыбу чукчи ловят очень оригинальным способом. Однажды ради любопытства я отправился за одним рыболовом к морю. По дороге мы шли и весело болтали — он по-своему, я по-своему. Очевидно ему мое присутствие доставляло большое удовольствие, и он желал похвастать передо мной своей ловкостью.

Тщательно вырубив во льду небольшую прорубь, он, не переставал смеяться и говорить, взял небольшой кусок веревки, привязал к обоим концам ее по большому крючку и, держа ее двумя руками посредине, опустил их в воду. Я с недоумением смотрел на все его действия. Ждать пришлось недолго. Сделав резкое движение левой рукой, чукча выбросил на лед порядочную рыбу.

Через секунду такое же движение правой — и еще одна рыба по другую сторону проруби. Кустарное дело превратилось в фабричное производство. Чукча работал руками, как насосом Вортингтона, и кучи рыбы по обе стороны проруби росли с невероятной быстротой.

Честность чукчей для нас долгое время служила источником восхищения и удивления. Любимым напитком для них является чай. Его они могут уничтожать буквально ведрами. До нашего прибытия в бухту Провидения в помещении фактории оставалось несколько цыбиков чая и десятка два банок с консервами. И несмотря на большую нужду и любовь к чаю, абсолютно ничего не было тронуто. А двери фактории были открыты…

Наши отношения с чукчами за время пребывания в бухте Провидения были самые дружеские. Наиболее пожилые из них вспоминали, с каким трепетом проходили они мимо этого дома, когда здесь много лет назад жили другие белые, а вот теперь они входят в него и чувствуют себя совсем как в своей яранге. И правда, почти с утра до вечера в наших комнатах толпились чукчи.

Особенную нежность чукчи питали к Слепневу. Когда он уезжал на станцию в Пинкигней, им явно было не по себе, зато когда он бывал дома, они почти с ним не расставались. Часто, сидя в столовой, когда мы слышали хлопанье входной двери, мы, не ошибаясь и не поворачивая головы, кричали:

— Маврикий, к тебе гости пришли!..

Кто сказал, что собака — друг человека? Если бы нам на Севере попался этот знаток животных, мы бы наверное без сожаления расправились бы с ним по-свойски.

Для нас в бухте Провидения собаки были каким-то бичом. С чувством горькой обиды мы не раз вспоминали Белого Клыка, Темпеста, Джерри и прочих литературных собачьих героев.

Наши собаки низкорослые, грязные, облезлые и насквозь пропитанные ехидством и каверзами. Окраска их самая разнообразная. Среди них есть «караковые» «серые в яблоках», «пегие», но основной цвет — грязный.

Имея с ними дело, вы никогда не можете сказать, чего от них можно ожидать. Если вы едете на них по какой-нибудь узкой гористой тропинке и немного зазевались, будьте уверены, что сани и вы полетите вниз, а собаки почему-то всегда останутся наверху.

Их жадность и прожорливость не поддаются никакому описанию. Впрочем в этом они не виноваты. Их хозяева, чукчи, решили раз и навсегда, что собака — животное хитрое и сама себе может промыслить пищу, и, решив так, они всех своих «друзей» перевели на «хозрасчет». В результате таких хозяйственных мероприятий основным питанием чукотских собак является морская капуста, нечистоты и то, что наиболее ловкие из них успевали утащить у зазевавшихся хозяев.

Неразборчивость к пище у собак поразительная. Однажды, в то время когда мы спешно готовили наши самолеты, у заработавшегося у мотора Агеенко одна такая ласковая собачка, желая очевидно приласкаться, кстати отжевала большой кусок от его кожаного пальто. Знатоки здешних собак потом говорили ему, что он еще счастливо отделался. Даже свои байдары, сделанные из кожи нерпы, они вешают от соблазна на высокие шесты, вырытые около своей яранги. Кстати, при нашем последнем полете мы как раз и сели на один из таких шестов.

Любовь этих достойных потомков Белого Клыка к нечистотам, повергала нас в трепет при одной только мысли, показаться на улице. Из-за этих милых животных наши прогулки становились все реже и реже. Но ведь всему есть предел. Можно один день не выходить, можно — два, но нельзя же сидеть целую вечность…