Надушенный рукав - страница 50

Для начала взяла кусочек ткани и стерла макияж: румяна и белую пудру с лица и губ. Ее положение выдавали зубы, окрашенные в блестящий черный цвет, как подобает замужней женщине. Рэйко как могла отчистила их щеткой до сероватого оттенка. Она надеялась, что никто не заметит выбритые брови — еще одну дань традиции и моде. Рэйко распустила блестящие черные волосы до пояса, открыла жаровню и сгребла пригоршню золы, которую втирала в волосы, пока в них не появились седые пряди. Потом завязала волосы в простой узел и улыбнулась своему отражению. Седина скрывала ее природную красоту и добавляла лет двадцать. Удовлетворение от маскировки почти перевесило страх перед опасностями, которые ждали ее в поместье Макино.

Рэйко закрепила ножны на бедре под кимоно, надела плащ и вновь упаковала узел, который взяла с собой, выходя из комнаты. Сутулясь, она пошаркала по коридору, имитируя походку старой женщины, но едва завернув за угол, увидела отца в черных одеждах судьи, спешившего прямо ей навстречу. Рэйко вздрогнула от страха. Она надеялась разминуться с ним, потому что не хотела посвящать отца в свою аферу. Но улизнуть нельзя — он ее видел. Рэйко съежилась, отец приблизился…

…и пошел дальше, не удостоив дочь и взглядом. Он ее не узнал! Решил, что перед ним одна из служанок. Рэйко подавила смешок, радуясь, что ее маскарад выдержал первую проверку, и поторопилась прочь из особняка.

На улице она высмотрела двух крестьян, несущих пустой каго — похожее на корзину кресло, которое можно было нанять за плату. Рэйко остановила их взмахом руки, забралась в каго и приказала доставить ее в эдоский замок. Пока ее несли мимо поместий, окруженных стенами, Рэйко остро ощущала свою уязвимость без привычной охраны. Она ежилась от холодного ветра, скучая по уединению и безопасности паланкина. Над ней возвышались конные самураи. Избавившись от атрибутов своего ранга, она не привлекала внимания мужчин, но невидимость — палка о двух концах. Если на нее нападет один из многочисленных воров или грабителей Эдо, никто не придет на выручку. Теперь сомнения овладели Рэйко в полную силу. У нее возникло странное, пугающее впечатление, что она утратила свои таланты вместе с личностью. Как она вызнает хоть что-то полезное о жене или наложнице главного старейшины Макино? Как защитит себя, пусть даже вооруженная кинжалом?

Рэйко боролась с коварной паникой, которая только и ждала момента захлопнугь ловушку. Она молилась, чтобы приступ не настиг ее сейчас, когда ее почти донесли до эдоского замка. Его стены, башни и крыши нависали над Рэйко, больше не символизируя дом или безопасность. Теперь замок провозглашал могущество режима Токугавы и сулил опасность чужакам — таким, как она. Носильщики остановились у ворот.

— Вылезай! — велели они Рэйко. — Плати!

Она неохотно выбралась из кресла среди солдат и чиновников, которые толпились на подъездной дороге. Отдавая деньги носильщикам каго, заметила румяного плотного самурая, что стоял перед воротами и оглядывал толпу. Рэйко узнала Номуру, капитана дворцовой стражи и друга, которого Сано попросил встретить ее здесь и доставить в поместье главного старейшины Макино. Номура увидел Рэйко и подошел.

— Ты Эми? — спросил он, назвав ее именем, которое придумал для Рэйко Сано.

— Да, высокочтимый господин.

Рэйко поклонилась, отметив, что Номура не узнал ее, хоть и видел, когда она выезжала с дворцовыми фрейлинами, а он сопровождал их. Сано сказал Номуре, что Эми — надоевшая ему любовница, которой нужна работа. Номура задолжал Сано — тот рекомендовал его для повышения по службе, — а потому с радостью согласился помочь, пусть даже не понимал, с чего вдруг ей понадобилось прислуживать именно в поместье главного старейшины Макино. Честь обязывала его выполнить свой долг без лишних вопросов.

— Тогда идем, — проговорил Номура.

Он вошел в ворота замка. Рэйко потащилась за ним. Часовые пропустили ее, потому что за девушку поручился Номура. Благодаря его влиянию их не задерживали и на следующих пропускных пунктах. Когда шли по знакомым улочкам чиновничьего квартала, сердце Рэйко билось как сумасшедшее. Вскоре они были у поместья главного старейшины Макино. На воротах висела черная траурная драпировка. Особняк выглядел зловеще, как темница.