Нахимовский Дозор - страница 7

– Подумайте сами, молодой человек. Появляемся мы в осажденном городе: кто? Откуда? Где наши бумаги-с, проездные-подорожные? Где наши попутчики? Мы, конечно, можем головы заморочить, глаза отвести. Но нам в Севастополе еще долго пробыть придется, со многими людьми общаться. Кстати, можете графа свободно называть по сумеречному имени – Шаркан. Имя, как ни странно, славянское, означает «простоватый». Но заблуждаться не советую, он взял его, как мне думается, от противного.

– Полагаете, Лев Петрович, что кампания затянется? Что не возьмут союзники город в ближайшее время? Остатки Черноморского флота заперты в бухте, крепость с суши беззащитна. Англичане и французы воевать умеют. По слухам, одних только транспортов несколько сотен под Евпаторию прибыло. – Нырков горячился и вместе с тем в глубине души ожидал, что сейчас опытный и рассудительный Бутырцев успокоит, растолмачит, объяснит, подтвердит уверенность его в том, что не будет отдан врагу Севастополь, что выстоит, сдюжит русская армия, что доблестный флот еще даст генеральное сражение заносчивым британцам и отчаянным французам. И возможно, он, мичман Нырков, вместе с абордажной партией, сжимая в одной руке палаш, в другой – кортик, будет брать в плен неприятельского капитана… Да что там – адмирала! И сам Петр Степанович, герой Синопа, всенародный любимец и главный императорский флотоводец вице-адмирал Нахимов прикрепит к его груди крест святого Георгия и поцелует в окровавленный лоб, рассеченный… несильно… вражеским кортиком… И скажет душевно: «Спасибо, братец! Защитил Россию-матушку». И утрет скупую слезу – отец родной!

– Да, любезнейший Филипп Алексеевич, все так – сильны союзники. Английские газеты писали, что неприятель наш собрал в Варне запасы громадные, от орудий в количествах впечатляющих до мешков с землею, чтобы строить свои укрепления. Что уже набраны тысячи болгар-землекопов для строительства лагеря. Уверен, что все подсчитали банкиры в Лондоне и Париже. Знаю я их – у них кредита просто так не допросишься. Но думается мне, что они не учли самого главного…

– Чего же? – Полулежавший в повозке мичман даже приподнялся, присел, ожидая, что сейчас первостепенный Темный маг раскроет ему главную тайну их задания. В том, что таковая имеется, он даже не сомневался.

– Не учли они дух русского солдата. Не учли его стойкость. Нет, не таковы наши воины, чтобы сдаться при виде вражеской мощи. Сначала супостату положено гостинец преподнести – пули и штыки. И ядра из флотских единорогов. Попотчуют, пусть отведают. А генералы и адмиралы на то и поставлены, чтобы придумать, как город с суши защитить, как сделать из него крепость неприступную. – Бутырцев тоже дал волю патриотическим чувствам. Внешне это не проявлялось. Но в минуты волнения или напряжения ума у него даже речь менялась, вспоминались слова вековой давности, фразы строились более архаично – всплывала из глубины души юность, насыщенная страстями. Даже Нырков заметил это.

– Правда ли, что вас будто бы сам император Петр Алексеевич в Париж учиться отправил? – решил воспользоваться благоприятным моментом любопытный юноша.

– Чистая правда! Послал меня царь с другими детьми дворянскими науки познавать во Францию в инженерную школу. Понимал император, что наше обучение – свет для невежественной России, не пожалел денег на благое дело. Я там знакомого встретил – Абрамку Петрова. Генерал-аншефа будущего, который потом себя Ганнибалом величать велел. Я и его брата, Алешку, знавал. Еще по Преображенскому полку, где я был рядовым, а он гобоистом. Но младший братишка помер в юности, а с Абрамкой мы знатно повеселились во Франции: и вино пивали, и на войне воевали, – ударился в воспоминания Бутырцев.

– Это вы там, во Франции, Посвящение прошли? – осторожно поинтересовался Филипп. Вопрос для любого Иного очень личный, не каждый готов душу перед другим открыть.

Но Лев Петрович закрываться не стал. Светлый ему нравился, к тому же с этим мальчиком ему предстоит работать в паре, жить бок о бок, дело делать. Может быть, и воевать – с людьми или Иными, не развлекаться едут.