Накануне - страница 15
Кручу головой вокруг.
"Как растворилась… даже не поцеловала на прощанье".
– Не везёт мне, Лёша, в последнее время. – Косарев уже навеселе, но вновь тянется под стол к бутылке коньяка, зажатой ступнями.
Мы сидим в моём купе, квадрат радиуса стучит на стыках рельс. Комсомольский вожак наливает себе в стакан с подстаканником, светло-коричневая жидкость вполне себе сойдёт за чай.
Официально в агитвагоне сухой закон.
"Мне не предлагает, знает что откажусь, впрочем, многие уже знают"…
– После твоей победы над басками… – на одном дыхании выпивает полстакана. – они как с цепи сорвались всех громят под орех, даже моих спартачей…
"То-то знай наших, долго будете вспоминать "чагановскую бутсу""…
– Маленков шепнул, что недовольны мной там… – задирает указательный палец кверху. – простить не могут Ежова. Мол пил с ним, дружбу водил. А кто не пил? Сам-то Маленков, думаешь, с ним не пил? Пил… и почаще моего…
"Ну это ни о чем не говорит, они могли с Поскрёбышевым и по заданию это делать".
– … крепко сидит сейчас… через жену во власть попал… – бубнит под нос мой собутыльник. – сам сейчас в Подмосковье избирается… а меня в эту дыру сослали.
"Сейчас партийным стажем мериться начнёт"…
– … он меня на два года старше, а у меня стаж на три года больше, – расправляет плечи. – причем мой дооктябрьский… ну если считать вместе с "Союзом рабочей молодёжи".
– Это ты, Александр Васильевич, зря судьбу гневишь… – пытаюсь подсластить горькую пилюлю. – вон по Ярославской области Димитров баллотируется и Михал Громов. Если как ты рассуждать, то меня вообще сослали куда и Макар телят не гонял.
В купе, предварительно постучав, заглядывает Мишакова: "Товарищ Косарев, пора спать"…
"Уважает или боится? Поэтому и зовёт не по имени и даже не по имени-отчеству, а вот так… какой у неё мерзкий голос… скрипуче-заунывный, но дело говорит". Вместе с "доверенным лицом", поддерживая первого секрятаря с боков, перемещаем его в соседнее купе.
Агитационный вагон ночью отцепили в Ярославле и перевели на запасной путь. Поутру в своём купе занимаюсь зарядкой: подтягиваюсь на выступающей из багажной полки металлической перекладине.
"Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать"…
В дверь по соседству нежно постучали. Молчание, никто не отвечает, стук становится громче: "Тук-тук-тук".
– Кто там скребётся, бл… – Зло хрипит Косырев из-за стенки.
– Александр Васильевич, это – завотделом ярославского обкома комсомола, моя фамилия Андропов. Мне поручено вас встретить.
"Не может быть"!
Хватаю полотенце и начинаю быстро вытирать тело.
– Где Вайнов?… То есть этот, как его…
– Зимин. – Приходит на выручку голос, похожий на голос Мишаковой.
– Не осталось никого в обкоме из секретарей, – терпеливо объясняет Андропов. – поручили мне.
– Ладно, жди на улице…
Надеваю гимнастёрку, затягиваю поясной ремень и наматываю портянки.
– Саша, ты что это задумал… не время сейчас… Да, ладно…
"М-да, со слышимостью в агитвагоне – просто беда"…
Вылетаю из купе и иду следом за высоким нескладным мужчиной в коричневом костюме. Тот, держась за поручни, аккуратно спускается из вагона, неловко прыгает через лужу, оставшуюся после ночного дождика.
– Андропов? Юрий Владимирович? Четырнадцатого года рождения? – Неожиданно вырастаю перед ним.
Чёрная тень пробегает по его лицу, он отшатывается и едва не падает в дврую лужу. Я едва успеваю ухватить его за рукав.
"Голубые глаза, мясистый нос, волнистые зачёсанные назад волосы, пухлые губы… Чем-то похож на шахматиста Ботвинника".
– Он… самый… – неуверенно протягивает Андропов. – а что случилось, товарищ… капитан госбезопасности?
– Пока ничего. – Внимательно со значением смотрю ему в глаза.
– Если вы по поводу моих родственников, – он не выдерживает моего взгляда и начинает быстро сбивчиво говорить. – то много раз уже давал пояснения. Я не знал, что мой, так называемый, дед был купцом первой гильдии и потому я не скрывал этого при поступлении в комсомол. Я просто не знал. Когда он умер мне было два года. Вскоре умерли мой отец и мать. Чтобы узнать подробности я встречался в Москве в 1932 году с женой Флекенштейна…