Наказать беспредельщиков - страница 17
– Хорошо, – легко согласился Миша.
– Ну и ладно… У тебя больше ничего нет, кроме трупа Пашки Хрена?
Миша развел руками.
– Тогда быстренько разберись с адресом и звякни Пятаку. А у меня дела. – Молния протянул Мише пятерню для пожатия, потом хлопнул водителя по плечу – внедорожник мягко затормозил.
Миша вышел на трассу.
Газующая кавалькада умчала прочь. Миша вздохнул, посмотрел на свою «тойоту» с распахнутой дверью. Итак, первым делом требовалось спасти жену Стеклова от бандитской расправы – он быстренько съездит в Боровлянку (благо здесь недалеко), посадит ее на первый проходящий поезд, заплатив напрямую проводникам, чтобы не светить фамилию в билете, а уж потом выдаст адрес ее родителей Пятачине – пусть ищет ветра в поле…
Уже за рулем Миша подумал, что Молния неспроста позвал его ехать вместе с ним – подручный Молнии Гарик вел машину Миши и мог установить в ней скрытое подслушивающее устройство – жучок. Миша осознавал – бандиты ему не верят, но верить хотят. То есть пока боятся верить, пока он не прошел основательной проверки! А если все же не поверят – это смерть!.. Да, завертелась карусель!
Через полчаса быстрой езды Миша свернул с асфальтовой трассы на проселок, ведущий в тихое, но большое село.
Боровлянка когда-то была немецкой деревней – дома большие, добротные, заборы ладные каменные, улицы ровные. Но с началом «лихих девяностых» немцы массово снялись с насиженных веками мест и подались за сытым куском в фатерланд. При Ельцине в деревне построили церковь, и Боровлянка стала селом. Только появление попа не спасло поселение: душевные заботы – одно, а отсутствие трудовой занятости, которая приносит живую денежку, – это другое. Село чахло. Прошел кризис 2008-го, не заметили подъема 2011-го, затянули пояса в 2012-м!.. Село умирало. Что тут скажешь – естественный процесс…
Миша предусмотрительно оставил машину в роще у железной дороги – до дома родителей Стекловой можно было крадучись пробраться сквозь плотные заросли орешника. Миша хотел улучить момент, когда супруга Стеклова (предполагаемого убийцы Пашки Хрена) выйдет в огород, и тут ее окликнуть, потому что в открытую прийти боялся – старики, чего доброго, могли рассказать людям Молнии, которые приедут позже (в этом он не сомневался!), о его приезде в это тихое живописное поселение.
Миша засел у самого забора – низенького, серого штакетника, за которым цвела картошка. В окнах старого бревенчатого дома кто-то маячил, но кто, понять было невозможно.
За соседним забором, таким же низким, сразу располагались бревенчатые сараи и дощатый туалет. В доме соседей гремела бешеная музыка, заглушая все звуки вокруг, – там веселились, отчаянно и безбашенно.
В доме родителей жены Стеклова скрипнула калитка, ведущая со двора в огород. Миша насторожился. Он узнал ее – жена Стеклова шла между рядов картошки. У самого забора она остановилась, нагнулась, подняла шланг, из которого струилась ледяная вода, отпила немного и бросила его в следующий рядок.
– Можно вас? – Миша призывно махнул, показываясь из-за забора.
– Ой! – испугалась женщина.
– Не бойтесь.
– Что вам? – Она собиралась убежать.
Миша понял: надо сказать такое, что ее убедит сразу.
– Я от вашего супруга.
– От Севы? Что с ним? Кто вы?
– Он в полиции. А вас ищут те гады, что изнасиловали вас на складах.
Жена Стеклова содрогнулась.
– Откуда вы знаете?
– Я говорю правду – вас ищут, чтобы убить.
Честное слово! Вы должны мне поверить!
Смятение и ужас отразились на побледневшем лице женщины. Она спросила шепотом:
– Что же делать? Меня здесь найдут?
– Я помогу вам сесть на поезд. Придется на время затаиться. Уезжайте подальше, снимите комнату.
– А дальше?
– Вам надо бежать, и немедленно.
– А если мне тоже в полицию?
– Ваш муж подозревается в преступлении… – Преступлении?! – еще более поразилась Стеклова.
– Да. Потому его держат в камере. А вас прятать никто не станет. Придется прятаться самой!
– Пойдемте в дом. – Стеклова взволнованно оглянулась на дом своих родителей.
Мише было искренне жаль эту женщину. Она просто помогала мужу-аферисту, а теперь им грозит перспектива уголовного преследования в лучшем случае, а в худшем – смерть, и смерть жестокая, мучительная. Молния – тот еще монстр.