Наковальня или молот - страница 4
— Товарищи рабочие, стройтесь в колонны! Все к Народному собранию!
Шумные шеренги демонстрантов устремились по проспекту Дондукова и затем по Торговой улице. Над площадью перед царским дворцом загремела мощная песня о труде. Никогда по бульвару Царя-Освободителя не текла такая нескончаемая река рабочих. Игроки в кости, разинув рот, смотрели из окон кофеен на демонстрантов. В домах аристократов из-за тяжелых дорогих портьер испуганно выглядывали женщины. Куда идут эти люди? Что им нужно? Почему они поют и беспокоят всех своими песнями? Если так будет продолжаться весь вечер, нельзя будет погулять, как обычно, у царского дворца…
В первых рядах колонны шагали члены Центрального Комитета. Георгий Димитров вел шахтеров. Они хорошо знали Димитрова и верили ему. Толпы рабочих заполнили всю площадь перед Народным собранием. Все напряженно смотрели в сторону парадного входа в парламент. Над головами собравшихся высился большой памятник. Свобода с мечом в руке вела за собой восставший народ, конных казаков, ополченцев, революционных эмигрантов из дымных кабачков Браилы и Бухареста, женщин, детей и стариков, окрыленных верой в светлое будущее. Кое-кто из шахтеров вскарабкался на мраморный пьедестал памятника, а один уцепился за ноги бронзового коня.
Георгий Кирков взглядом отыскал в толпе взволнованного и торжествующего секретаря Синдикального союза, стоявшего на ограде памятника, и сказал Благоеву:
— Раз этот юноша по приказу партии сумел привести сюда тысячи рабочих, он далеко пойдет.
Сняв соломенную шляпу, он передал ее кому-то из стоявших рядом рабочих и попросил:
— Ну-ка, помогите мне забраться повыше!
— Зачем, товарищ Кирков?
— Хочу сказать пару слов тем, кто заседает в Народном собрании.
Сильные руки подхватили его, подняли вверх. Кирков встал на постамент перед горельефом Свободы и громко крикнул:
— Господин министр Крыстев, господа буржуазные депутаты! Посмотрите и убедитесь сами, есть в Болгарии рабочий класс или нет!
Из парадного подъезда показалось человек десять депутатов правительственной партии. Они отказывались верить своим глазам.
— Собака, не умеющая лаять, наводит на свое стадо волка. Я говорю о Крыстеве, — сказал один из депутатов и, махнув рукой, вошел в здание.
Рабочую делегацию, состоявшую из восьми человек, принял Александр Малинов.
— Господин Благоев, зачем вы собрали эту толпу у Народного собрания? — спросил он дрожащим голосом. — Почему вы мешаете нам работать? Что вам нужно?
— Мы требуем восьмичасового рабочего дня. Требуем, чтобы женский и детский труд охранялся законом! — ответил за всех секретарь Синдикального союза, пристально глядя в глаза обрюзгшего премьер-министра.
— Требуете?.. Господа, но ведь это бунт!
— Это только первые сполохи, господин премьер-министр! — воскликнул Георгий Димитров, делая шаг вперед.
— Кто этот молодой человек? — обратился Малинов к Димитру Благоеву.
— Секретарь Общерабочего синдикального союза.
— Как его зовут?
— Георгий Димитров.
Малинов задумчиво покачал головой.
— Господа, правительство и Народное собрание обсудят вопрос о восьмичасовом рабочем дне, но мы не разрешим толпе вмешиваться в наши дела.
— Перед вами, господин премьер-министр, представители болгарского рабочего класса, и вы обязаны ответить им, — делая ударение на слове «обязаны», произнес Благоев.
— Я уже ответил, — сказал Малинов. — Вы свободны, господа рабочие делегаты!
Делегаты покинули роскошный кабинет с твердым решением продолжать борьбу. Они читали «Манифест Коммунистической партии» и знали, что ни один господствующий класс еще не сходил добровольно со сцены. Его нужно было свергнуть силой.
ЦЕНЗУРА
Познавшему страдания отцов и дедов,
Что проливали кровь за торжество идей,
Ему самой судьбой обещано изведать
Потомков радости, дожив до светлых дней.
Христо Радевский
Во дворе типографии «Либеральный клуб» валялось толстое бревно. Наборщики любили посидеть на нем во время обеденного перерыва, подышать чистым воздухом. В типографии было душно, накурено и мрачно. Плоскопечатную машину пускали в ход вечером, после того, как метранпаж сверстает четыре полосы газеты «Народные права» и выправит ошибки. Когда машина работала, стекла в окнах дребезжали, пол подрагивал, а с потрескавшегося потолка на головы рабочих сыпалась штукатурка.