Налетчики - страница 6

В уголовном мире Москвы в 1917–1919 годах наряду с Кошельковым был не менее заметен и другой главарь, Николай Михайлович Сафонов, по кличке Сабан, организовавший банду, долгое время терроризировавшую столицу. Сабану помогал некий уголовник по кличке Капитан, который считался человеком рисковым и потому вполне авторитетным. У обоих налетчиков имелся немалый опыт по части краж, грабежей, взломов, были несколько судимостей, годы каторжных работ. Образованная Сабаном банда со временем стала одной из самых многочисленных в столице и насчитывала тридцать четыре человека. И занимались эти лихие парни в основном кражами и грабежами, что в те годы называлось налетами. Но, в отличие от Кошелькова, Сабан и его люди зачастую убивали свои жертвы. Больше всего доставалось милиционерам, его заклятым врагам. Он мстил им страшно, не останавливался ни перед чем. Не случайно среди жителей столицы распространялись слухи о «черных мстителях», которые убивают исключительно милиционеров.

Конечно, чтобы понять криминальную жизнь Москвы того времени, надо представить себе бытовые условия жизни горожан: улицы освещались только в центре, да и то скудно и плохо. Большая их часть была вымощена в основном булыжником. До революции камни плотно подгонялись один к другому и щели между ними засыпались песком вперемешку с гравием. После революции этим заниматься было некому и щели засыпались просто песком, который, естественно, быстро вымывался и выветривался. Так что возникали те самые колдобины и рытвины, в которых собиралась дождевая вода и грязь. Вдоль улиц, практически лишенных тротуаров, располагались жилые дома, как правило, не выше трех этажей, въездные ворота, заборы и проходные дворы. Эти проходные дворы — сущий бич для милиционеров — порой напоминали запутанные лабиринты. И многие главари банд выбирали места для своего стойбища именно в таких домах, у которых имелись вторые, черные выходы. И тот, кто знал их, мог легко скрыться от погони. И еще один фактор удаленность.

В Москве тех лет, по сути, не было общественного транспорта, Москва была в основном пешей и гужевой. Конечно, если имелись деньги, можно было взять пролетку. Поэтому некоторые банды вели, так сказать, оседлый образ жизни и не уходили из своего района. Кстати сказать, и сами дома были деревянными, двери в них запирались на один, от силы два замка, которые опытный взломщик мог открыть изогнутым гвоздем.

Чекисты, служившие на Лубянке, жили, как правило, тоже не в центре и добирались до своего рабочего места на трамваях, но чаще всего пешком. А сами налетчики пользовались либо пролетками, либо автомобилями, но только теми, которые они отбирали у их владельцев. Ситуация была настолько сложна, что ВЧК обращалась к населению Москвы с призывами оказывать поддержку ее деятельности. «Вступая в отправление своих обязанностей, — говорилось в одном из обращений в апреле 1918 года, — считаем необходимым довести до сведения граждан города Москвы, что первейшей задачей Всероссийской чрезвычайной комиссии будет борьба за полную безопасность и неприкосновенность личности и имущества граждан от произвола и насилия самовольных захватчиков и бандитов, разбойников и хулиганов и обыкновенного жулья, осмелившихся скрываться и выдавать себя за анархистов, красногвардейцев и членов других революционных организаций».

Появление таких обращений было вполне оправдано. Бандитизм в послереволюционное время, время разрухи, настолько окреп и расширился, что к борьбе с ним подключались не только сотрудники Московской чрезвычайной комиссии, но и Всероссийской. Чекисты имели дело с вооруженными и очень опасными элементами, сплоченными в банде. Например, за два года своего существования банда Сабана совершила несколько десятков вооруженных налетов, захватив ценностей на сумму в несколько десятков миллионов рублей.

Главаря банды нельзя упрекнуть в отсутствии дерзости. Прослышав однажды, что его активно разыскивают сотрудники 27-го отделения милиции, Сабан заявился в отделение и назвал себя, а потом, выхватив два «маузера» и бомбу, буквально разогнал всех сотрудников по углам. Это была не насмешка. Этим действием Сабан показал всем, кто в городе хозяин.