Наложница правящей семьи - страница 6

Какое-то время мужчина молча меня разглядывает. Мне кажется, он пытается погасить возникшее недовольство, но я не могу быть в этом уверенной. Затем тянется к моим волосам и снимает темно-фиолетовую ленту. Густые, темные пряди волнистыми локонами рассыпаются по плечам и спине. Я редко их распускаю. Наставницы в пансионате говорили, что не стоит, потому что можно привлечь нежелательное мужское внимание. И я следовала их советам, но все равно стою сейчас перед чудовищем арш Паравалем.

Платье он просто рвет одним движением сверху вниз. Я настолько шокирована подобным, что не двигаюсь и не издаю ни звука. Лишь тяжело дышу, стараясь не поднимать на него глаз.

– Ложись, – бросает хрипло и кивает в сторону кровати, а сам обходит меня и идет к ближайшей двери.

Смотрю, как скрывается в ванной, и иду выполнять приказанное. Кровать застелена тяжелым роскошным покрывалом. Следует ли убрать его? Провожу рукой по ткани – довольно грубая материя, не хочу оказаться на ней обнаженной кожей. Осторожно снимаю покрывало и оставляю его в изножьи. Постельное белье тончайшее, я и не видела такого никогда. Местами вышито причудливыми рисунками – белым на белом. Рассматриваю переплетение нитей, прикасаюсь – что угодно лишь бы не думать, что дальше.

Кэрридан возвращается довольно быстро, снова хмурится, глядя на очередное неповиновение. Правда быстро отвлекается, разглядывая мое обнаженное тело.

– Я не знаю, как ложиться, – прячу глаза от смущения.

Хотя с чего бы? Он точно в курсе, что я девственница. Гемозависимые прекрасно чувствуют такое, да и в наложницы с сексуальным багажом не попадают. Людей они предпочитают чистых во всех смыслах.

– На спину, – бросает достаточно агрессивно.

Похоже, ему надоело со мной возиться. Неуверенно улыбаюсь и делаю, что приказано. Спустя секунду он оказывается рядом. Неосознанно зажмуриваюсь, хотя это и не самый умный поступок. Но хозяину, кажется, уже все равно. Он прижимается ко мне сбоку всем телом и рычит что-то неразборчивое, зарываясь носом в волосы. Пальцами прикасается к лицу, губам, ведет по шее, гладит грудь, потом живот. Опускается ниже, и я пытаюсь увернуться, широко распахивая глаза. Арш Параваль явно не собирается и дальше со мной церемониться, он просто кладет свое бедро поверх моих ног, лишая возможности активно двигаться. Смотрю на него, уже не боясь прямого взгляда. Он трется о мою ногу кое-чем, что пугает меня значительно сильнее. Почти до обморока, я просто не верю, что физиологически это возможно. В пансионате нам рассказывали, да и женщина, которую здесь ко мне приставили, Эмма, кажется, сказала пару слов.

Кэрридан, очевидно, наслаждается моими эмоциями. Смотрит настырно, ухмыляется. Хочется стереть эту улыбку с его холеного лица, но однажды я уже допустила подобную ошибку, и не хочу повторять.

– Мне страшно, – говорю правду, надеясь, что он оценит.

– Считается, что большинству человеческих женщин страшно в первый раз. Это нормально.

Справедливое замечание, их женщины обычно любят секс не меньше мужчин. Ничего не отвечаю, не знаю, что сказать. Арш Парваль наклоняет голову и чуть прикасается к губам легким поцелуем. Это терпимо, гораздо лучше, чем его руки, сжимающие грудь. Собираю всю свою волю, выдыхаю и стараюсь расслабиться. Он будто чувствует мой настрой, снова опускает руку к животу и ниже.

– Разведи ноги, – командует, убирая с меня свою.

Послушно выполняю, позволяю гладить себя там, где никто никогда не трогал.

– Как же долго я этого ждал, – выдыхает мне в волосы.

Закатываю глаза, благо под веками не видно. И правда, как же долго – целый месяц. Мужчина проникает в меня пальцем, я вскрикиваю, становится не до ехидных мыслей. Не больно, но ужасно некомфортно, неправильно, непривычно. Стискиваю зубы, стараясь, не шипеть, дергаю бедрами в попытке высвободиться. Кэрридан лишь усиливает и ускоряет свои действия, я же окончательно теряю связь с реальностью и начинаю отбиваться руками. Мужчина моментально пресекает мои действия, собрав обе мои ладони в одну свою и зафиксировав их так над моей головой.

– Что-то с прелюдией у нас не очень получается, Дэвина, – задумчиво тянет мое имя. – Эмма дала тебе настой?