Нам не дано предугадать - страница 8

Мой отец, конечно, не мог выполнить просьбу Марины: не положено было, внутренняя этика не позволяла. Марина отнеслась к отказу отца с пониманием. Раньше, чтобы выехать за рубеж, нужна была рекомендация парткома. Марине рекомендацию не дали. Обидно ей, конечно, было, особенно поначалу, но довольно быстро она пришла в себя. Я очень удивился, когда в тот роковой день Марина прибежала ко мне в совершенно растрепанных чувствах. Я никогда не видел ее в таком состоянии. Говорила она много, но совершенно бессвязно. Чаще всего Марина повторяла: «Он сказал, что отец – предатель и связан с немцами… Он сказал, что отец – вор… Я подам в суд…» Я дал ей воды. Марина вытащила из сумочки две таблетки, вроде как ей кто-то дал успокоительное. Я уговаривал ее не пить таблетки, все знали, что Марина – аллергик. Но ей надо было вести Вас, Яков Михайлович, к врачу или на какой-то кружок. Она хотела успокоиться. Ну, а после того, как Марина выпила таблетки… была только скорая помощь и конец. До больницы Марину не довезли.

– Выходит, я косвенно виновен в том, что мама умерла. Спасибо, Павел Андреевич, что рассказали мне правду, я Вам очень благодарен. – Яков выглядел сильно постаревшим.

– Ну, ты еще придумай, что ты виноват в том, что Тутанхамон умер, – возмутилась Лена, – нет чтобы порадоваться, что правду о смерти матери узнал, так обязательно надо себя виноватым объявить.

– Ленка, между прочим, права, хватит минора, пора перейти к возлияниям. Я предлагаю переместиться к нам домой, – Зимин начал тормошить Якова.

– Вот еще что, – подал голос Смирнов. – Я через много лет узнал, что Вашего деда, Якова Михайловича Реймана, посадили из-за доноса, что он в Германии вошел в контакт с немцами и утаил от государства какие-то ценности. Ваш дед категорически все отрицал и после смерти Сталина был реабилитирован, правда, после семи лет лагерей. Какой-то генерал за него сильно заступился.

– Дед ничего не мог утаить, он был кристально честным человеком. – Яков даже по столу рукой ударил. – Это какая-то ошибка. Надо разбираться.

Все горячо поддержали Якова.

Георгий был очень доволен, что к Зиминым вместе с ним поехал Кирюха. Братья понимали друг друга с полуслова и всю жизнь старались держаться вместе. Оба любили деда. Родители много работали, частенько им было не до сыновей, а вот дед всегда был рядом. Многому их научил. Строгим был, но справедливым.

Квартира Зиминых Георгию понравилась. Совсем другой стиль, нежели в квартире его бывшей – Аллы. Мебель немного старовата, и на письменном столе беспорядок, но в целом очень уютно. Главное – нет вещей, приобретенных исключительно для понта.

Дома у Зиминых все сразу занялись делом. Сергей Александрович отлучился в магазин. Ирина ушла на кухню. Лиза с Леной начали собирать на стол. Им стал помогать Яков Михайлович. Видно, что он в доме у Зиминых свой. Хорошо знает, что где лежит. Пока суть да дело, Романшиных стал развлекать разговорами Смирнов. Опять зажурчал ручеек бесконечной речи ни о чем. Братья переглянулись. Без слов они единогласно приняли решение: при Смирнове ни о чем, что они знали от деда, не говорить.

Кирилл поинтересовался, нет ли у Зиминых и Полянских старых военных фотографий. К сожалению, все фронтовые фотографии их деда сгорели при пожаре. Фотографии нашлись у Полянского. За альбомом быстро сходила Лена.

Братья открыли альбом, и у них перехватило дыхание. С первой же страницы на них смотрел дед. Совсем мальчишка. Худенький, шинель на два размера больше, чем надо. Рядом с дедом на фотографии стояли два парня постарше, но, пожалуй, помоложе, чем сейчас Георгий и Кирилл. Один парень, длинный и худой, похож на Полянского, другой – косая сажень в плечах, точно как у Зимина. Братья представляли себе однополчан деда – Сергея и Якова, совсем взрослыми мужчинами, а тут – в общем-то, тоже мальчишки, чуть старше, чем их дед. Георгию стало стыдно. Он чувствовал себя несчастным и обиженным. Из-за чего? Из-за ерундовой схимы. Подумаешь, год в чиновничьем кресле посидеть. А вот если бы его, как деда, из школы – на войну… Вдруг кишка бы тонка оказалась?