Намерение - страница 46

— Папа, в нас стреляли? — то, с каким спокойствием произнесла, испугала ее саму. Смысл постепенно доходил. Вместе с дрожью. — Ты в порядке? Тебя не ранили?

— Я в долгу перед твоим мужем. Какого он полез под пулю? Дочь, открой глаза! Помогите!

Обжигающая боль разносилась по всему, кажется, телу, стоило ему только шевельнуть правой рукой. Наложенная вызванным срочно доктором на плечо повязка, заметно пропитавшаяся кровью, раздражала. Как и появившаяся беспомощность. Не мог распустить шелковый узелок галстука. Душил его так же, как и осознание, что испортилась великолепная возможность навсегда покончить с Джованни Сальери. Да, он не заказывал убийство этого подонка, тем не менее мог оставаться вдали. Не предпринимать никаких действий при виде, что один из телохранителей, особо приближенный к мужчине, медленно вытаскивает запрятанный револьвер. Наверняка, планировал воспользоваться шансом, когда слишком много народа. После — затеряться. Как раз и момент весьма хороший выдался, учитывая, что отец и дочь уединились. Вряд ли за массивными декорациями из шаров и мраморной колонной удалось бы разглядеть лицо того, кто вытянул вперед руку с оружием. Если бы и получилось — сбежать просто, они стояли как раз около выхода. Да и, почти наверняка, поставленная у ворот обратила внимание на бежавшего оттуда коллегу, взбалмошная раздавшимся выстрелом. Логика.

Однако Ральф видел все. Вместо того, чтобы ожидать приближающейся расправы над врагом, находясь недалеко от разворачивающейся сцены, вмешался. Снесло крышу точно, раз сам же помешал неожиданному исполнению заветного желания. Так облегчало бы дальнейшие действия. Полностью меняло план. В лучшую сторону. Какого черта он спас жизнь, которую ненавидел? Человека, чей каждый вздох отравлял кислород ему. Того, кого превратил его в одержимого местью монстра. Убившего жалость. Научившего исключительно жестокости. Закалив. Разве Джованни Сальери не должен был заплатить за изнасилование его матери и доведения отца до сердечного приступа? Не должен был кровью завершить многолетнюю месть? Его долг — сдохнуть собачьей смерти. Пусть пуля бы попала в его дрянное сердце. Пусть Ральф не обрекал на страдания, морально убивая, уступая физической кончине. Пусть весь спектакль закончился бы сегодня. Финал игры.

Но рядом с ним была она. Морганит. Где гарантия, что целились именно в ее проклятого отца, а не выпускали пулю с целью пронзить ее? Никому не секрет, в ком заключался весь смысл Джованни Сальери. Кем дорожил намного больше, чем собою. Кого так сильно любил. И он тоже, черт побери, знал, когда выбирал мишень. Место, куда нанести удар. Что же вынудило броситься вперед в последний момент? Его безумие. Несдержанность, переходящая границы. Девушка с огромными зелеными глазами, вытащившая наружу все слабости. Объединившая скрытые эмоции и дикое влечение в одну силу. В притяжение.

Он не мог позволить ей умереть. Не смог бы, даже если на кон поставили его. Причинить боль. Разрушить мечты. Заставить полюбить, чтобы потом возненавидеть себя. Готов на любое орудие в долго вынашиваемой мести, но не потерять ее. Не лишаться сладкого неповторимого аромата, которым обладала только его жена. Его хрупкая бабочка.

Вздрогнул, когда шершавые ладони коснулись шеи. Поднял голову, встречаясь с пронзительными холодными голубыми глазами. Без гнева и ярости, обычно, присущие Джованни Сальери. Его привычные чувства всякий раз, когда Ральфу приходилось доказывать собственную правоту по работу или превосходить жалкие ожидания тестя. Попытался сбросить руку с горла, зашипев от пронзившей боли. Хмуро следил, как Джованни избавлял его от галстука. Затем — расстегнул оставшиеся пуговицы на помятой рубашке с разводами крови, осторожно снимая ее. Не касаясь раненого плеча. Вручил ему, прежде чем сесть в кожаное кресло напротив расположившегося на мягком диване в кабинете Ральфа. Ненавидел свой поступок. Бесшабашный и совсем непохожий на него.

— Как вернуть мне тебе этот долг, Ральф? — задумчиво спросил Джованни Сальери, заставив его криво усмехнуться. Знал бы, насколько чертовски неприятно осознавать, что ты спас того, кто погубил твоих родителей. Отвратительно и мерзко лицезреть живым животное, сведшее его мать и отца в могилу. Они не дышат из — за него, в то время, как их родной сын, поклявшийся отомстить и поставить на колени, вырывал врага из лап смерти.