Нансен - страница 13
Я вышел на палубу. Вижу, кое-кто уже забрался в шлюпки, готовятся к спуску на воду.
Что делать? На палубе валялся топор, схватил я его. Кричу: «Так, значит, ребята, решили бросить судно? Ну что ж, помогу вам…» — и занес топор, чтобы рубить тали. Тут люди сразу повыскакивали из лодок, да так прытко, гораздо быстрее, чем в них садились. А я говорю: «Поступаете, как неразумные дети. На „Магдалене“ ценный груз, а вы хотите бросить его только потому, что надо еще повозиться с помпой… С какими глазами вы вернетесь домой?»
Уговорил я команду. Кое-как добрались мы до своей гавани. Тут только прекратили откачивать воду, и судно сразу село на мель. Однако это уж было не страшно, и груз нисколько не пострадал. В итоге все остались довольны: команда хорошо заработала, а судовладелец нажил целое состояние.
Нансен внимательно слушал рассказ капитана. Он знал, что Крефтинг ничуть не хвастает, наоборот, этот отчаянный смельчак скорее смягчал, чем преувеличивал свои подвиги.
— Рисковать в нашем деле необходимо, — продолжал капитан. — Конечно, идти на риск надо не очертя голову, а зная, когда и где следует так поступать. Да что там говорить, жизнь моряка — сплошная борьба, а в Ледовитом океане особенно ожесточенная!
— По мне, если быть моряком, то именно тут, на севере. Рисковать так рисковать! — глубокая убежденность прозвучала в словах Нансена.
Из вас выйдет превосходный моряк! Выпьем за это! — Крефтинг разлил ром в стаканы и чокнулся со своим пассажиром.
— А теперь споем, — предложил он.
Пели они не очень музыкально, зато голоса их были бодрыми, жизнерадостными.
Расстались они совсем поздно, когда ночь уже рассыпала в небе щедрые пригоршни звезд.
Все более свыкается студент с морской жизнью. Вряд ли кто-нибудь из столичных знакомых узнал бы его, когда он как простой матрос работает вместе с командой «Викинга».
Вот открылось широкое разводье, и капитан приказывает поднять паруса. Люди все, кат один, бросаются исполнять команду. Сначала ставят нижние паруса — грот и фок, затем взлетают стакселя, поднимается бизань. Однако надо еще водрузить тяжеленный марсель.
Матросы, среди них господин студент (все зовут его так почтительно), становятся в ряд и, ухватившись за большой марса-фал, притопывают каблуками в лад веселой песенке:
«Викинг» быстро одевается парусами. Рассекает волны. Рвется вперед, вперед!
Неожиданно, в нескольких милях от ледяной кромки, обнаруживаются два промысловых судна. Странно, почему они с убранными парусами? Уж не бьют ли там тюленей?
«Викинг» немедля сворачивает в ту сторону. Льды становятся сплоченнее, тяжелее. Попадается и вязкий бухтовый лед, двигаться в котором особенно трудно.
Суда еще далеко, и обращены они кормой, все же' Нансен утверждает:
— Это «Магдалена» и «Язон»!
Крефтинг прячет улыбку в своей густой бороде. Он доволен: только наметанный взгляд может распознать суда издали, да еще обращенные кормой.
— Господин студент не ошибся! — подтверждает капитан. — Действительно, это «Магдалена» и «Язон». Жаль, стемнело, не видно, чем они тут занимаются. Придется переждать ночь…
Поутру капитаны Стоккен с «Магдалены» и Якобсен с «Язона» сами навестили Крефтинга. Оказывается, их затерло льдами, и лишь накануне удалось освободиться из тяжкого плена. Детные залежки они тоже не находили. Но на пути повстречались с английским парусником, капитан которого уверял, что наблюдал тюленей и медведей, направляющихся к северу.
— Однако не надо доверять подобным рассказам! — заметил Якобсен. — В том направлении мы натолкнулись лишь на огромные глыбы высотой с каютный стол, с острыми краями.
— Таких странных льдов я никогда не наблюдал, — сказал Стоккен. — Прихоти Арктики…
— Это не прихоти! — возразил Крефтинг.
— А что же, по-вашему? Капризы?
— Ни то, ни другое. И тут, на севере, все совершается по неумолимым законам природы.
— Но я их не знаю, и вы тоже! — не сдавался Стоккен.
— Никто не знает, почему так происходит, а не иначе! — добавил Якобсен.