Наперсточники - страница 5

– Похож, – неуверенно сказали мы, – ты что, им такую фотографию послал?

– Анадама, это мы с вами, псевдоним из начальных букв наших имен, Анастасии, Даниила и Максима, поняли? Ана… да… ма.

– А почему ты меня в конце псевдонима поставил? – обиделся я на приятеля.

Возникшее недоразумение быстро погасила Настя-Анастасия.

– Мальчики, перестаньте ссориться, у нас еще масса невыясненных вопросов, которые требуют однозначного ответа.

– Какие у вас еще ко мне вопросы? – Данила в упор смотрел на Настю. – Я вас в люди вывел, вас теперь будет знать вся страна. Если завтра мой шедевр напечатают в журнале «Покрышка» или в приложении «Недолив», вы представляете, какой будет фурор, это приложение на всех бензозаправках бесплатно раздается. Можно будет весь тираж собрать в Москве и потом с автографами всем желающим раздавать или продать. Вы поняли, какие горизонты я перед вами открыл?

– Может, нам еще на колени перед тобою стать, как перед божком, и головою об пол стучать? – спросил я приятеля.

Настя нежно погладила по плечу начинающего зазнаваться Данилу и вежливо поинтересовалась:

– Ты бы не мог нам показать свое литературное произведение, которое отправил на конкурс?

Для Данилы наступил звездный час. Этого момента он, видно, ждал всю предшествующую жизнь. Поднявшись со скамейки, он выбрал позу римского сенатора, приготовившегося держать речь, затем, прикрыв глаза и подняв голову к небу, как волк на луну, затянул с подвывом:

Едет по равнине

Заяц в «жигулях».

Вдруг в его машину

Кто-то въехал… Бах!

Удивился заяц,

Вылез и глядит:

В «мерседесе» сзади

Волк крутой сидит.

Пальчиком зайчишку

Манит к себе волк:

– Заяц, тебе крышка,

Ты попал на долг.

Езжу я без правил,

Волчий это стиль.

Ты зачем подставил

Свой автомобиль?

У меня порядки

Строгие, Косой.

Отдавай «десятку»

И гуляй босой.

Справа от зайчишки

Друг его сидел —

Косолапый Мишка.

Он аж обалдел.

Вылез из машины,

Как гора, медведь:

– Где крутой волчина,

Дайте поглядеть.

Даже ум не нужен,

Если сила есть.

Коль с медведем дружен,

Можешь в драку лезть.

Заяц лезет в драку,

Бьет волчину в глаз:

– Я тебя, собаку,

Разорву сейчас!

Если не живется,

Волк, тебе добром.

Заплатить придется

Чистым серебром.

Навсегда забудешь,

Как берут на понт.

Ты сейчас мне ссудишь

Тыщу на ремонт.

Волк скорей зайчишке

Денежку отдал.

– Кто твой друг, братишка,

Я, прости, не знал.

А медведь сердитый

В «мерседес» полез.

– Волк, с тобой мы квиты.

Жду, чтоб с глаз исчез.

Когда он закончил читать, мы с Настей так и остались сидеть на месте. Что хотел услышать Данила, не знаю, может быть, овации, но наша реакция на его стишок была прямо противоположной.

– Как? – не выдержали нервы у доморощенного поэта.

– В два раза лучше, чем у Пушкина, – вознес я приятеля на недосягаемую высоту и тут же опустил его на грешную землю: – Ты лучше не вой, а отрывисто лай. Пойми, разговор у крутого волка с зайцем идет не о высоких материях, а происходит обычная разборка, во время которой не песни поют, а рыло друг другу чистят.

Данила, видно, согласился с моими доводами, и не столько с доводами, сколько со столь лестной для него оценкой своих способностей, потому что тут же без зазрения совести похлопал меня по плечу.

– Я же сказал, что выведу вас в люди. Держитесь за меня и не пропадете. А ты, Макс, еще спрашивал, почему я тебя в псевдониме последним поставил? Понял теперь почему?

Я обалдело смотрел на него. Человек буквально за секунды поменялся на глазах. Рядом с нами стоял не наш приятель, а, казалось, возвышался вальяжный барин. Когда он с тем же вопросом повернулся к Насте, она не стала повторять мою ошибку, подталкивая его на пьедестал, а сразу шмякнула фейсом об стол.

– Как? – ободренный успехом, Данила свысока посмотрел на нашу подружку.

– Как?.. Как пьяный резчик деревянных расписанных ложек из глухой деревни рядом с гениальным скульптором и поэтом эпохи Возрождения Микеланджело Буонарроти. Примерно вот так.

Несправедлива все-таки к Даниле наша подружка. Не хочет уступать пальму умственного превосходства, признавая талантливость нашего товарища. А Даниле хоть бы что. Он, видно, мою завышенную оценку сложил с Настиной, поделил затем пополам и на этом успокоился. Быть равным Пушкину, пусть даже в глазах приятеля, тоже неплохо, тоже признание.