Написать свою книгу: то, чего никто за тебя не сделает - страница 8

стр.

Теперь займёмся арифметикой. Легко прикинуть, что при пятнадцатиминутном оазисе у нас наберётся за год почти сто часов чистого рабочего времени! А если полчаса? – это же вообще грандиозно! Есть где развернуться. Есть на что надеяться.


Нашего внимания заслуживают и другие, стихийные оазисы. То есть участки времени, свободные от других занятий, которые можно обиходить и превратить в участки творчества.


Оазисы ожидания. К сожалению, нам нередко приходится проводить время в ожидании – человека, самолёта, приёма… Но почему к сожалению? К радости нашей будет любое ожидание, если мы окажемся готовы использовать его как время для творчества. Дело не только в том, чтобы вдруг спохватиться. Надо заранее и блокнотик припасти, и карандашик, и предвкушение: если ждать придётся, с удовольствием вот об этом напишу, или о том… Так мы приучим себя ожидать саму возможность использовать драгоценное время ожидания для интересного дела. Куда лучше, чем проводить его в скуке и маяте.


Оазисы дорожного времени. Пусть и дорожное время станет для нас дорогим, драгоценным. Всем хорошо новое место работы, только добираться до него от дома – полтора часа на метро. Так я печалился несколько лет назад. Вспоминаю об этом с улыбкой, потому что дорога из дома и домой стала у меня буквально рабочим кабинетом. Пятнадцать минут от дома до метро – утром, по свежему воздуху – замечательный временной оазис для небольшого стихотворения, для формулировки новой мысли, для придумывания сюжета. Пятнадцать минут от метро до работы – второй такой же оазис, лишь бы не забыть записать то, что пришло в голову, до входной двери. А остальное – в метро. Если сижу, то пишу или редактирую. Если стою, обдумываю то, что запишу, когда освободится место. Что-то особенно интересное и стоя запишу. Пересадка – для того, чтобы встряхнуться, чтобы мысли пошли по-новому. На обратном пути с местами полегче, но сочинять в уставшем состоянии трудно. Зато редактировать – запросто. Или просто посидеть, пофантазировать… А ведь есть ещё и поезд, и другие виды транспорта…


Оазис болезни. Разве не замечательно превратить болезное время в полезное? Жар приносит восхитительно бредовые мысли. Боль придаёт размышлениям философичность. Необходимость лежать превращается в возможность размышлять. Главное – чтобы тетрадка с ручкой рядом лежали. Или – я рядом с ними?..


Всё это лишь примеры. Каждый может добавить к ним те оазисные подходы, которые лучше всего отвечают его жизни и темпераменту. А в завершение – одна притча.

Притча о наполненном кувшине

Во двор к одному богачу зашёл голодный нищий. Богач как раз стоял на крыльце своего дома. Услышал, что нищий просит поесть, и велел дать ему большую миску супа. Когда нищий всё съел и даже миску вылизал, богач спросил:

– Ну что, сыт?

– Сыт, сыт, барин, спасибо, – закивал нищий.

– А ну-ка наложите ему полную миску мяса, – распорядился богач.

Нищий снова съел всё дочиста.

– Ну что, сыт? – повторил свой вопрос богач.

– Да-да, спасибо! Теперь-то я уж точно наелся.

– Принесите ему ещё кувшин молока, – приказал богач.

Нищий и молоко выпил до капли. А богач рассмеялся и спросил:

– Зачем же ты, обманщик, каждый раз говорил, что сыт?

В ответ нищий взял кувшин и доверху наполнил его камнями, подобранными с земли.

– Полон ли кувшин? – спросил он богача.

– Конечно, – ответил тот.

В промежутки между камнями нищий насыпал, сколько мог, песку, и спросил снова:

– А теперь полон?

– Ну, теперь-то уж наверняка! – воскликнул богач.

Тогда нищий налил в кувшин воды, наполнив его и в третий раз. Ничего не сказал богач, повернулся и ушёл к себе в дом.


Мне кажется, это притча не о голоде и даже не о кувшине, а о наших неисчерпаемых возможностях, касается ли это времени или чего-нибудь другого.

Настроение

Душа – это поэзия духа, придавленная прозой жизни.

Итак, ты заботливо организовал себе оазис времени, сел за стол, придвинул бумагу, взял ручку… и обнаружил, что настроение у тебя совершенно неподходящее для литературного творчества. Ведь бывает же так?

Бывает. До тех пор, пока не выработал иное отношение к своему настроению. До тех пор, пока не сказал себе: